— Алекс, нам пора основать модный дамский журнал. — заявила она, очередной раз примеряя обновки у большого зеркала.
— Зачем нам модный журнал?
— Хотя бы для того, чтобы пропагандировать удобную, практичную, лёгкую одежду.
Александр с тоскливым отвращением вспомнил татуированных целлюлитных и дистрофичных тётенек, гуляющих в трусах и лифчиках по улицам городов того, не слишком счастливого будущего.
— Воля твоя, моя милая, но я не буду ратовать за короткие юбки и дамские брюки.
— Почему же?
— Непростой вопрос. Понимаешь, мы в борьбе за свободу всё дальше отодвигаем границы дозволенного, и, как следствие, на территории свободы возникает очажок вседозволенности, который однажды прорвётся на простор и заполнит собою всё. А наши дети и внуки будут жить в мире, где можно что угодно, а норма станет извращением.
— Какие ужасные вещи ты говоришь!
— Увы, именно так и будет.
— Ты же умный, Алекс! — топнула ножкой Агата — Придумай, как сделать, чтобы мода развивалась, но вседозволенность не поднимала голову.
— Буду думать. А ещё подключу к мозговому штурму умных людей. Только всё равно, это бесполезно.
— Отчего же?
— Всё очень просто. Дурость заразна, она, как сверхтекучий газ, проникает даже сквозь герметичные соединения, сквозь любые препоны. Вспомни школьное детство, разве мало было у вас идиотских поветрий?
— И верно. — Агата уселась на подлокотник кресла, взъерошила его причёску и поцеловала в висок — Приятно вспомнить, какую дичь мы творили, и ведь всё нам было нипочём!
— Детям и юношеству нужно вовремя перебеситься, это верно. Но вот беда: многие не желают взрослеть, и только давление общества заставляет их развиваться.
— И ты готов воспитывать взрослых людей?
— Ни в коем случае. Я хочу создать комфортабельный мирок для себя и своих близких, а изменять человечество даже не пытаюсь. Во-первых, у меня нет для этого инструментов, а во-вторых,– желания. Максимум с моей стороны — это помощь решительному и умному вершителю судеб.
— Не нравишься ты мне сегодня, Алекс! Что за упадническое настроение? Что за безволие? Немедленно соберись!
Ответа не последовало, потому что именно в этот момент раздался стук в дверь.
— Входите, не заперто! — ответила Агата. Оны уже вполне прилично овладела русским языком.
Дверь купе отъехала в сторону, вошел бригадир поезда.
— Что случилось, Епифан Капитонович? — спросил Александр — На вас лица нет!
— Злодейство, Александр Вениаминович!
— Что случилось, говорите яснее.
— Я эта… Тово-этово… Лучше зачитаю. — бригадир поезда развернул бланк телеграммы и стал читать — «Царское Село, 19 декабря 1913 года. Во время празднования тезоименитства Государя Императора Николая Александровича произошел взрыв, полностью уничтоживший Екатерининский дворец. Погибла вся августейшая семья, все Великие князья, многие сановники и иностранные посланники. Разбор завалов продолжается, живых не найдено. Подписал князь Игорь Константинович Романов».
— Такого и предположить никто не мог. — только и сказал Александр.
Наутро, когда Александр с Агатой завтракали, в салон-вагон вошел воинский начальник Читы, подполковник Касатонов.
— Доброе утро, Михаил Юрьевич! — обрадовалась Агата — Присоединяйтесь к нам. Что прикажете Вам подать?
— Составлю вам компанию, Агата, Александр Вениаминович. Если можно, просто чаю, так сказать, чтобы не выделяться.
— Какими судьбами оказались здесь?
— Приехал встречать важный воинский конвой, но, как сообщили, он несколько задерживается, впрочем, ничего серьёзного. И тут мне доложили, что вы ещё не отправились в дальнейшее путешествие, вот и заглянул.
Как положено во время завтрака, сначала поговорили на лёгкие темы, а к серьёзным перейти не успели, поскольку в вагон зашел помощник телеграфиста.
— Господин Павич, на ваше имя молния из Петербурга. — сказал он, снимая шапку и вытирая вспотевший лоб — Господин полковник, молнию адресованную вам посыльный понес в ваш штаб.
Телеграмма и правда была чрезвычайной: «Со всей возможной поспешностью возвращайтесь в Санкт-Петербург. Гражданским и военным властям дано указание о полнейшем содействии. Подписано: ИО военного министра генерал-лейтенант Юденич».
— Прочитайте, господин полковник. — Александр протянул бланк — Содержимое напрямую касается и вас.
— Несомненно касается. — согласился воинский начальник и повернулся к телеграфисту — Начальник станции на месте?
— Так точно. Как раз сию минуту идёт утреннее совещание.