Ночь коротка,
Спят облака,
И лежит у меня на погоне
Незнакомая ваша рука.
После тревог
Спит городок.
Я услышал мелодию вальса
И сюда заглянул на часок.
Хоть я с вами почти незнаком
И далёко отсюда мой дом,
Я как будто бы снова
Возле дома родного.
В этом зале большом
Мы танцуем вдвоём,
Так скажите мне слово,
Сам не знаю о чём.
Когда Александр под гром аплодисментов вернулся к столу, рядом материализовался рослый поджарый парнище с кулаками размером побольше пивных кружек. Мгновенно вспыхнувшие подозрения о возможности неспровоцированной драки пресек сам парнище:
— Патрушев Иван Иванович, редактор «Крымского вестника». Господин Павич, ваши песни великолепны! Вы позволите их опубликовать вместе с репортажем о сегодняшнем вечере?
— Извольте, господин Патрушев. Но извините, текстов у меня при себе нет.
— Ничего страшного! Я стенографировал песни, а ноты запишу позднее.
Так потихоньку добрались до Тихвина, где к команде присоединились пятнадцать человек: можно сказать, сюрприз для заключительной части перелёта.
Ещё в прошлом году, по просьбе Александра в Петербурге отыскали человека, о котором было известно только две вещи: его фамилия Котельников, и он изобрёл средство спасения пилотов с терпящего бедствие самолёта — парашют. Надо сказать, конторский служащий, которому поручили это задание, нимало не перетрудился, потому что поступил просто и эффективно: он, вычленив слово «изобрёл», отправился в патентное бюро, где ему любезно дали выписку с адресом изобретателя.
На следующий день после знаменательной просьбы Котельников был доставлен на квартиру к Александру.
— Господин Павич! — несколько робея, заговорил молодой служащий, переступив порог квартиры. — Изобретатель Котельников найден, также доставлено изобретение, извольте освидетельствовать.
Сам виновник переполоха стоял за спиной своего спутника, и заметно волновался. Оно и понятно: до сих пор на предложения об испытаниях парашюта он получал только более или менее вежливые отказы.
Последовала приятная процедура знакомства, причём Александр не выставил за дверь расторопного канцеляриста, а тоже пригласил в гостиную, усадил за один стол с собой и Котельниковым.
— Весьма рад, Глеб Евгеньевич, что вы отозвались на мою просьбу посетить меня.
— В произошедшем небольшом недоразумении имеется исключительно моя вина. Видите ли, Александр Вениаминович, я увлёкся штурмом учреждений военного ведомства, а такую очевидную мысль, как визит к выдающемуся авиаконструктору и фабриканту я упустил. Да и то сказать, я обращался к Сикорскому, Щетинину, на заводы Лебедева и «Дукс», но безрезультатно.
— Нет худа без добра, Глеб Евгеньевич. За это время вы усовершенствовали свой парашют, теперь вам будет необходимо подготовить его для серийного производства. Только есть маленькое уточнение, если позволите. Ваш парашют упакован в алюминиевый ранец, а это неудобно для пользователя. Сделайте тканевую упаковку, раскрывающуюся в виде конверта, и проблема будет решена. Простите, я не спросил: готовы ли вы сотрудничать со мной?
— Всем сердцем согласен!
— В таком случае Герард Осипович, которого я назначаю вашим помощником, по административным вопросам, отыщет вам технолога швейного производства и присмотрит место для строительства швейной фабрики. Простите, Герард Осипович, я не спросил, хотите ли вы вообще этим заниматься? Каково ваше мнение о подобной работе?
— Разумеется, самое восторженное!
— Вот и договорились.
Фабрику построили на окраине Липецка, там и испытывали парашюты, там же тренировались парашютисты: сначала на вышке и тренировочном полигоне, а потом дело дошло до практических прыжков из самолёта. Последние пару месяцев, когда Липецкое отделение получило звено «Агат», команда раз за разом репетировала групповой прыжок с трёх самолётов. Сумасшедшие прыгуны, во главе с самим Котельниковым, собирались построить «звезду», о которой вскользь упомянул Александр, но их идею зарубили на корню: дело рискованное, поскольку высота полёта нынешних самолётов недостаточна, да и вообще, народ к подобным зрелищам следует приучать постепенно. Пока и простая выброска группы на парашютах является невероятным достижением.
И вот над Комендантским аэродромом появились самолёты. Сначала они сделали круг на небольшой высоте, а потом поднялись выше: три «Агаты» пошли строем фронта, а «малыши» поднялись над ними. В это время на земле глашатаи в жестяные рупоры оповещали зрителей: