Глава 19
Ночь, видимо, предстояла не лучше. Было необходимо разобраться с обстановкой на фронте и с тем, кто, черт возьми, сбивает наши высотники. Немцы и так навострились от них прятаться — маскировка, ложные позиции и муляжи, задымление шашками и кострами, а тут нас еще начали сбивать — без глаз в небе будет совсем кисло, я уж молчу про ударные возможности, которыми мы пользовались и к которым, честно говоря, привыкли. Когда можно почти безнаказанно размочалить переправу, накрыть колонну, артиллерийские позиции — это дорогого стоит. Пусть даже в последние полгода немцы резко увеличили защиту зенитными ракетами важных объектов — мостов, крупных переправ, складов, штабов и аэродромов, да к тому же минимум половина ударов по оставшимся нам доступным целям приходилась на пустышки, но весь сорок второй мы чувствовали себя под прикрытием высотников почти как у Христа за пазухой. Да и сейчас — большие массы техники и пехоты не спрячешь, если только не проводить их скрытно, ночами и небольшими группами. Но это — существенное замедление скорости перемещения — даже не уничтожая технику и солдат, высотники все-таки уменьшали доступные немцам силы — они уже не могли быстро маневрировать без того, чтобы быть обнаруженными. И вот — мы лишались такой возможности, а немцы, наоборот, получали прирост своей ударной мощи на ровном месте, просто за счет того, что их танки могли сманеврировать быстрее, нанести удар, снова сманеврировать, снова ударить. Самое поганое — с захватом нескольких пусковых зенитных ракет мы немного подуспокоились — их возможности были нами преувеличены, и мы были в предвкушении новой волны массированного применения высотников по складам, аэродромам и местам дислокации сухопутных войск, которые до этого были нам недоступны из-за опасений этих самых ракет. И тут — эта напасть. Пока мы в качестве паллиатива просто запретили полеты над немецкой территорией, тем более что работы над котлами тоже хватало.
А с котлами предстояло разбираться. В штабе несколько больших столов были составлены вместе, застелены картами, и мы считали — расстояния, размещение и количество войск, проходимость направлений. И, как только появлялось решение по очередному участку, штабные офицеры тут же отправляли приказы на перемещение полков и батальонов. Самыми опасными мы посчитали прорыв немецкой танковой дивизии под Гомелем на восток и прорыв рославльской группировки на юго-запад.
У рославльской группировки было два возможных маршрута — строго на юго-запад, в тылы нашего фронта против мглинской группировки, или сначала на юго-запад, с последующим доворотом на запад, в сторону железной дороги, а затем удар на юг, навстречу танковой дивизии и одновременным выходом в те же тылы мглинского котла. Второй вариант нам казался опаснее, так как на железке держалось снабжение всего наступления в западной части южного фронта, поэтому мы стягивали туда любые силы — к десяти вечера мы смогли перебросить туда шесть пехотных и два танковых батальона, которые скорым маршем двинулись на Хотимск, расположенный в сорока километрах на восток от железки — местность, где немцы пробирались по нашим тылам, имела много болот и лесов, поэтому путей для прохода крупных сил было не так уж и много — и дороги быстро придут в негодность, и много дефиле между реками, лесами и болотами, где можно придержать крупные колонны, у которых к тому же не будет возможности маневра, чтобы обойти и сбить нашу оборону — а это запруживание и без того нешироких дорог — отличные цели для штурмовки. Так что для немцев захват Хотимска будет полезен в любом случае — это и узел нескольких дорог, и развитие наступления к железке, или прикрытие левого фланга в случае продвижения в сторону Мглина.
Первым в марш-бросок отправился пехотный батальон, что был расположен поблизости. Он даже не стал дожидаться разгрузки всей своей техники — на станции им выделили три десятка автомобилей и батальон пошел на северо-восток. Так-то, если все успеют, мы сможем подкрепить небольшой гарнизон Хотимска более чем четырьмя тысячами бойцов при шести десятках танков, восьми САУ, еще сотне стволов БМП, а пулеметы и минометы я уж и не считал — там и надо то было перекрыть три километра относительно проходимого пространства и еще выставить по флангам пулеметные завесы, а если успеем продвинуться на пять километров на восток — сможем перекрыть уже дефиле между болотами — тогда точно не о чем будет беспокоиться — немцев в рославльской группировке мы насчитывали где-то под восемьдесят тысяч человек — тех, что еще оставались живыми после своих атак и наших непрерывных контратак, штурмовок и обстрелов, из них тысяч двадцать они должны оставить в качестве прикрытия периметра, а оставшихся, принципе, хватило бы на продавливание нашей обороны в Хотимске, вот только надолго задерживаться им нельзя — фрицы не дураки, и понимают, что мы сейчас стягиваем со всех сторон войска, чтобы зажать и разгромить беглецов.
Собственно, наши атаки на периметр рославльского котла начались уже через полчаса после того, как немцы проломили нашу оборону на южном фасе, и кое-где мы продвинулись уже на километр-полтора — немцы оставили в заслонах много противотанковой артиллерии и пулеметов, поэтому бойцам приходилось буквально проползать все это расстояние — от оврага к оврагу, от леска к леску, просачиваясь между опорными пунктами, где засели немецкие части прикрытия. У нас в обороне там стояло много мобилизационных батальонов, они-то и начали это неспешное наступление. Так как у них было маловато бронетехники, то оно шло медленно, но тем не менее наши постепенно блокировали опорники, либо, если их гарнизон решал отступить, плотно повисали на хвосте, задерживали отход обстрелами арьергарда, обходами на вездеходах или БМП. И такая тактика не позволяла арьергардам оторваться от наседающих на них частей — два-три БМП, а то и вездехода, позволяли обогнать какую-нибудь роту и придержать ее, пока не подтянется пехотный батальон, который и начнет понемногу отстреливать и окружать таявшую часть — наши объятья были смертельны.
Так что лед тронулся — мы сдавливали стенки котла и одновременно выставляли заслоны на пути прорвавшихся частей. Но, несмотря на то, что мы начали принимать меры, пока еще прошло слишком мало времени, чтобы стало понятным основное направление движения рославльцев, так что приходилось мыслить логически. Так, продвижение этой группировки на северо-запад в сторону Кричева мы посчитали маловероятным — так они уйдут слишком далеко от своих территорий без каких-либо перспектив — вокруг них на сотни километров окажутся наши территории. В клетский лес они не сунутся — немцы не любят наш лес, там ДРГ и "партизаны".
Так… с западным направлением немного разобрались, дело пошло, теперь надо было прикрыть тыл мглинского фронта. Там было посложнее — с юга силы не снимешь — они убивали тех, кто оказался в свежесклепанных котлах. С северо-запада пути были забиты теми, кто шел к Хотимску, и больше там пока не протащишь — ни по железке, ни по дорогам. Оставались силы, что располагались в Гомеле, Новозыбкове, Клинцах и Унече. Оттуда тоже никого снимать не хотелось бы, но пока многие мобилизационные батальоны находились на севере — у Жлобина, того же Кричева — до этого мы держали их там на случай прорыва рославльских немцев на северо-запад, через Рославль к Смоленску — так что быстро на них рассчитывать не приходится — им ведь придется сняться с места, обогнать рославльских немцев, и затем довернуть на восток, чтобы встать у них на пути. Остальных пока можно было не рассматривать — они располагались далековато от железных дорог, и быстро выйти к местам погрузки не смогут, а счет шел на часы — до выхода в наш мглинский тыл немцам оставалось часов десять пешего шага, а если сформируют мобильную группу — то три. На этот случай по более-менее проходимым дорогам дежурили несколько пар штурмовиков — и в качестве разведки, и в качестве первой противонемецкой помощи.
Но тем не менее вся территория пришла в движение — из Унечи и Клинцов на север были отправлены по железной дороге по одному мобилизационному батальону — час на погрузку, час по железке и два часа на северо-восток вдоль Ипути — немцам идти туда часов шесть, должны успеть. Из Новозыбкова никого не трогали — им предстоит разбираться с танковой дивизией, а вот из Гомеля спешно снимали девять мобилизационных, мотопехотный и танковый батальоны, причем бронированным частям дали зеленый свет везде — и на погрузке, и на железной дороге, так что, погрузившись за полтора часа, в десять вечера шесть эшелонов друг за другом двинулись сначала на восток, а затем на север, с расчетным временем прибытия на предполагаемые позиции где-то к полуночи — на пару часов позже, чем туда прибудут мобилизационные батальоны из Унечи и Клинцов. А с севера страгивалась в сторону Гомеля масса мобилизационных батальонов, чтобы залатать бреши в нашем фронте и укрепить стенки образовавшихся котлов — немцы уже начинали рыпаться в направлении своей танковой дивизии. Но за всеми этими перемещениями следили уже штабные офицеры, а мы продолжали планировать по другим участкам.