К сожалению, орловская группа была остановлена встречным боем с танковым батальоном и полком пехоты — немцы пытались обойти пересеченную оврагами и балками территорию к западу от Орла, где развернулись суматошные бои множества мелких групп наших и немецких войск. А вот курская группировка долбанула с тыла мотопехотную дивизию, что прессовала наших танкистов из третьей танковой, и вскрыла кольцо окружения вокруг наших войск. Немецкая оборона к северу и востоку от Курска тут же начала сыпаться, и этот процесс ускорился, когда ото Льгова подошли еще три танковых и пять мотопехотных батальонов — они не ломились напрямки, а прошли сорок километров на северо-восток по водоразделу, там свернули на юго-восток и прошли в десятке километров от шоссе, развалив немецкую оборону на западном берегу Большой Курицы в районе Лукино.
А в образовавшуюся прореху сплошным потоком шли наши войска — за три дня мы пропихнули на юг от Брянска более ста тысяч человек, пятисот танков, двухсот самоходок, под тысячу БМП и около трех тысяч вездеходов. И сейчас эта стальная лавина, продираясь по начавшим раскисать дорогам, холмам и оврагам, валила на восток, стараясь пройти как можно дальше. Перейти через Сейм под Курском нам пока не удалось — немецкая танковая дивизия, хотя и существенно потрепанная, могла оказать в обороне на открытых участках неплохое сопротивление, особенно по БМП и уж тем более по вездеходам. Поэтому мы только освободили восточную часть Курска с железнодорожной станцией, и на этом все — надо было выставить заслоны максимально далеко на восток, в расчете перерезать как можно больше путей, ведущих на север, к наступающей на Москву немецкой группировке. Тут главное было сечь, чтобы она не развернулась и не отрезала наши вырвавшиеся части — истребителям пришлось летать порой на ста метрах, чтобы отслеживать перемещения крупных немецких колонн — проклятая низкая облачность мешала нам реализовать абсолютное превосходство в авиации, что сложилось на южном фронте после разгрома трех немецких аэроузлов три дня назад.
Но дожди ограничивали и подвижность немецких соединений. Немцы не успевали ни выйти из окружений, ни выставить заслоны на пути прорывов. А крупные населенные пункты с сильными гарнизонами — от роты и выше — мы просто обходили, оставляя их пехоте и тяжелой бронетехнике. Да и второстепенных дорог хватало, чтобы не только БМП, но и танки шли все дальше на юг и на восток — мы наступали по расходящимся направлениям, и это нас почему-то не пугало. Точнее, мы знали, почему. Всего на восточном фасе фронта у нас было восемьсот тысяч человек, на южном — пятьсот. А противостояло нам не более трехсот тысяч, причем большинство — именно на восточном фасе нашего фронта, где немцы накачивали свою наступающую на север группировку — они все еще рвались к Москве. Ну и в котлах и полукотлах между Брянском и Гомелем еще застряло полторы сотни тысяч, обложенных четырьмя сотнями тысяч бойцов. В общем, пока расчеты показывали, что мы справимся — все подвижные соединения немцев были скованы боями у Курска и у Орла и севернее него, тогда как наши растекались во все стороны — преимущественно на БМП и вездеходах. Наш прорыв немцам просто нечем было останавливать. И мы пользовались моментом.
Утром двадцать девятого начало распогоживаться, и наша авиация — что штурмовая, что истребительная — заработала с удвоенной силой. Истребители, правда, работали больше как разведчики, лишь иногда обстреливая немецкие колонны, а вот штурмовики развернулись вовсю. К десяти утра мы наконец выдавили немцев с территории севернее Сейма, между Льговом и Курском, и двумя клиньями пошли на юг. Немецкая танковая и остатки мотопехотной дивизий, похоже, не стали дожидаться, когда их прижмут к Сейму, и начали откатываться на юг. Тут-то их и подловили несколько волн штурмовиков. В боях предыдущего дня немцы потеряли почти все свои ЗСУ — они прикрывали в основном артиллерию, и когда мы вскрыли с тыла немецкую оборону и фрицы стали оттягиваться на юг, ЗСУ и артиллерия наконец оказались доступны и для наземных войск. Как немцы не старались прикрыть свои отходящие колонны от нападений, наши БМП продирались по неудобьям на фланги транспортных коридоров, что фрицы пытались обезопасить дозорами с самоходками и танками, расставленными на окрестных холмах, и не упускали момент подстрелить пару-тройку передвигающихся единиц фашистской техники или высадить очередь из крупняка по пехотной колонне. Да и по "дозорным" тоже стреляли, или же наши самоходки выезжали на соседний холмик и устраивали перестрелку с дальних дистанций. Фрицы-то уже знали про наши кумулятивы, поэтому их нервы не выдерживали и они прятались за неровностями, оставляя неприкрытыми целые сектора, по которым БМП подбирались поближе. Мы добивали подранка.
Но подранок был живучим и кусачим — отдельные группы немецких пехотинцев подлавливали наши БМП, и тогда в буераках разгоралась короткая жаркая перестрелка. Но, несмотря на это, немецкие колонны постоянно ужимались, и вскоре, побросав артиллерию и множество грузов, толпа танков, ЗСУ, бронетранспортеров и обычной пехоты повалила к переправам на южный берег. Правда, немцы все-таки выставили охранение единственного оставшегося им моста, так что им удалось переправиться на южный берег, бросив на этом только три танка и две ЗСУ после того, как удачным попаданием из гаубицы был разрушен один из пролетов моста.
И вот сегодня, опасаясь повторения вчерашнего кошмара, что они испытали на дорогах, фрицы пошли дальше на юг. Но теперь кошмар валился на них с неба. Три последние ЗСУ, что немцы смогли переправить на южный берег, были расстреляны с воздуха за первый час штурмовок. И дальше началось избиение младенца. Остатки танковой и моторизованной дивизий, практически без техники, засели в оборону в небольших лесных массивах в двадцати километрах на юг от Курска, и просидели там в окружении еще три дня, пока не разделились на две неравные части — меньшая предпочла погибнуть в попытке прорыва, а большая сдалась. Битва за Курск была выиграна. По крайней мере — ее первая часть.
А тем временем разворачивались и события в котлах к западу от Брянска. Как утром двадцать девятого мы выдавили немцев с северного берега Сейма к западу от Курска, так же еще ранее тем же утром мы вскрыли северный фас единственного оставшегося севернее Брянска котла — мглинского. Как я писал ранее, после прорыва этого фаса мы пошли танковыми и мотопехотными колоннами с внутренней стороны северной стенки котла, обкладывая крупные опорники и уничтожая небольшие группы немецкой пехоты. Редкие оставшиеся у немцев орудия подавлялись постоянно висящими в воздухе штурмовиками. А вот радиосвязь между частями, находившимися в котле, мы не глушили, и вскоре все они уже знали, что фронт прорван. Связи же с внешними частями у окруженных не было — как раз ее мы глушили. И что оставалось делать немцам в такой ситуации? Правильно! Спасать своих солдат для будущих битв во славу Великой Германии и Фюрера Третьего Рейха!!! Именно такие слова прозвучали в приказе немецкого командования на отход на юг. Этого-то мы и ждали.
Несмотря на ряд неудач предыдущих дней, нам в общем-то понравилось окружать немцев и затем бить их в этих окружениях или отражать их попытки вырваться из котлов — так выход набитых немцев на единицу усилий повышался по сравнению с обычными атаками и продавливанием, что мы применяли до сих пор. И здесь мы собирались провернуть такое же дело. Начались гонки на выживание — либо немцы успеют выйти из котла большими колоннами, либо мы успеем насытить его своими подразделениями, о которые будут биться сравнительно мелкие немецкие подразделения.