Забегая вперед, отмечу, что над однородностью восстановления свинца мы бились более двух лет, как и над однородностью волокон, хотя бы для одной партии микроканальных усилителей — для разных-то партий состав стекла в стекловолокнах все-равно плавал вокруг средней величины, поэтому требовалось подбирать под конкретную партию и параметры восстановления свинца — температуру и длительность — на основе измерений текущей проводимости каналов, так что схема аналоговой аппаратуры для управления печками за три года с начала разработок разрослась до двух шкафов. Ну а сам конвейер по изготовлению микроканальных ЭОП мы разрабатывали и отлаживали лет пять. Причем с одновременным совершенствованием самих приборов.
Так, по нашей первой технологии часть электронов, выбитых светом с фотокатода, попадала в перегородки между волокнами — то есть в их торцы — и терялась для изображения. Ввели "раззенковку" входных отверстий — более интенсивно растворяли их кислотой, так что стенки стачивались до клина. Прирост получился небольшим — хотя на расширенное отверстие теперь падало больше электронов, далеко не всем удавалось пройти внутрь канала — угол падения мог быть таким, что электрон просто отскакивал обратно или слишком вбок. Ввели покрытие входных отверстий каналов материалами с высоким коэффициентом вторичной эмиссии — оксидом магния или йодидом цезия. Стало существенно лучше. Особо умные типа меня тут же предложили покрывать этим веществом и каналы — ну а чего, свинцом ведь покрываем! — в ответ на что чуть не были покрыты русским матом, но потом народ подостыл и популярно объяснил, что не получится, потому что свинец восстанавливается из стекла — его окислов свинца. А оксид магния или йодид цезия — даже если их каким-то образом ввести в стекло и сохранить там при всех этих переплавках и вытяжках, то при восстановлении водородом они превратятся непойми во что. "Ну а если чистый магний… или цезий… или другой металл… может, они и будут работать в восстановленном виде?". В общем, народ обещал подумать, а я под это дело открыл новую тему — мало ли… Ну, ладно — количество электронов нарастили — так пошла засветка! Люминофор стал светить слишком ярко, этот свет возвращался обратно к фотокатоду через просветы микроканалов, выбивал электроны, которые снова с усилением шли к люминофору и так далее. Пришлось делать косые каналы — разрезать жгут стекловолокон на микроканальные пластины не точно поперек, а по диагонали, чтобы в итоге свет от экрана упирался бы в косые стенки каналов — а электронам ведь все-равно — ну пойдут по ускоряющему каналу, расположенному косо, а не под прямым углом к фотокатоду — невелика беда.
В общем, проблемы понемногу решали. Причем одно время казалось, что конкурирующие технологии себя еще покажут. Так, на одноколбовых ЭОП с комбинированной электростатической и магнитной фокусировками мы достигли уже отличных показателей по разрешающей способности — подбором напряжений, количества и формы электростатических линз и магнитных катушек. Вот только эксплуатировать такие системы было очень сложно — характеристики источников питания плавали, плавали характеристики линз и катушек — от тепловых эффектов — соответственно, чтобы получать четкое изображение, требовалось постоянно регулировать приборы. А еще надо учесть внешние поля — работающий рядом карбюраторный двигатель, если недостаточно заэкранировать его электрическую часть, сводил на нет все потуги как-то настроить четкое изображение — внешние поля постоянно и непредказуемо сбивали электроны с заданного настройками пути. Так что даже первые микроканальные ЭОП с разрешающей способностью одна точка на миллиметр были приняты очень тепло, а уже когда это разрешение было повышено в десять, двадцать, а потом и в пятьдесят раз — приборы просто полюбились и в войсках, и в лабораториях, и на заводах, и в медицинских учреждениях.
Да, как ни странно, микроканальные ЭОП шли прежде всего в гражданские отрасли, хотя с учетом военного времени эти отрасли были лишь продолжением военных учреждений. Военных успокаивало лишь понимание, что без развития науки и технологий им же самим воевать было бы куда труднее — сравнение с РККА было явно не в пользу последней. А еще военных успокаивал тот факт, что в первые месяцы выпуск качественных приборов был минимален — из десяти годных к эксплуатации, совсем уж без дефектов хорошо если был только один — он и шел в гражданку, а остальные девять — военным. Это из той сотни, что вообще была изготовлена — остальные девяносто вообще были непригодны ни под каким видом. Военным ведь, в принципе, можно смириться с тем, что, например, четверть изображения справа-сверху имеет потемнение — объекты можно разглядеть и с таким дефектом. А вот для получения, скажем, рентгеновских изображений, это уже не годится, так как становится непонятно — это различия в структуре просвечиваемого образца или особенность прибора? Как бы то ни было, ИК-приборы, которые могли дать картинку в реальном времени и которые можно было надевать на голову даже обычному пехотинцу, произвели в войсках небольшой фурор.
Глава 16
Точнее, это были уже не чисто ИК-приборы, а приборы для усиления слабого света, а ближний ИК-диапазон они усиливали "в том числе". Ночь вдруг стала белой. Не для всех, но для тех, кто нацеплял на голову наши новые приборы.
Весь фокус в невероятной усиливающей способности, которую обеспечивали эти микроканальные фотоумножители. Освещенность измеряется в люксах — один люкс — это мера освещенности бумажного листа, находящегося на расстоянии в один метр от свечи. Ну, сами по себе свечи эталоном быть не могли, так как материалы, фитили, размеры свечей находились в довольно широких пределах — в качестве эталонов использовалось свечение материалов в расплавленном состоянии — например, платины. Но чтобы представить себе эту меру, такое объяснение вполне подойдет.
Для чтения необходимо хотя бы 30 люксов. В ясный день солнце даст освещенность в 60-100 тысяч люксов. Не просто люксов, а именно тысяч — то есть минимум шестьдесят тысяч свечей. В тени в такой день освещенность будет 10–20 тысяч люксов. В пасмурный день — пять-двадцать тысяч, на закате в ясную погоду — тысяча. Ну и дальше идет совсем тьма. Полная Луна даст 0,2 люкса, в темную безлунную ночь освещение будет не более одной тысячной люкса, а при сплошной облачности и вообще около десятитысячной. Как говорится, "хоть глаз выколи".
И вот даже в таком освещении наши приборы позволяли что-то разглядеть — усиление в десять тысяч раз даже в самую темную ночь делало окружающую местность видимой как при освещении пяти, а то и пятидесяти лун — как минимум в люкс, а то и десять. Откуда темной безлунной ночью свет для наших микроканальников? Есть несколько источников, просто глаз их уже не видит. Тут и свет солнца, рассеивающийся в атмосфере, особенно если солнце еще не ушло далеко за горизонт, и свет луны, который все-равно будет пробиваться через облака, если только она совсем уж не в новолунии. Ну и звезды. Самая яркая звезда — Сириус — дает освещенность в одну десятитысячную люкса. Следующий по яркости Канопус — половину этого значения. Альфа Кентавра — треть, Вега и Капелла — четверть, и так далее — как мне сказали наши ученые, основное освещение идет даже не от этих самых ярких звезд, а от того множества звезд, которые мы не видим глазом — нам кажется, что какой-то участок неба черный, но на самом деле он заполнен сотнями, тысячами, миллионами звезд — они-то и дают основное освещение от звезд, отчего небо в промежутках между видимыми звездами на самом деле равномерно сияет — надо только как следует разглядеть. Кстати, когда мы выделили один фотоумножитель нашим астрономам, новые открытия посыпались как из рога изобилия — просто они стали видеть то, что раньше было недоступно. Вот уж действительно — "открылась бездна, звезд полна, звездам нет счета, бездне — дна". Даже по-особенному сильно захотелось к ним слетать… получится ли…?