Перспектива соглашения маячила также и по ракетам средней дальности. После того как Горбачёв согласился не учитывать ядерные средства Англии и Франции, договориться о сокращении РСД в Европе проблем не составляло. Но в отношении Азии полной ясности не было: с советской стороны делались только заверения о готовности к их значительному сокращению. Американцы посчитали это недостаточным.
Был ещё один важный вопрос, за которым скрывались принципиальные расхождения и который эксперты в ту ночь практически не затрагивали. Это будущее тех стратегических вооружений, которые останутся у сторон после пятилетних сокращений. США говорили о полной ликвидации только баллистических ракет, СССР — о ликвидации всех остающихся стратегических вооружений — МБР, БРПЛ, ТБ.
Наконец, около пяти утра, приступили к обсуждению проблем ПРО. И тут нашла коса на камень — полный тупик. Стороны ни на шаг не сдвинулись со своих старых позиций. Внешне дело выглядело так, что они упёрлись в разные сроки невыхода из Договора по ПРО: советские эксперты настаивали на 10 годах, а американские называли 7 с половиной лет. Однако дело было не в сроках и суть расхождений сводилась к двум главным вопросам:
1. Как проводить исследования и испытания в области противоракетной обороны? Позиция США: в соответствии с положениями Договора по ПРО (в широком его толковании). Позиция СССР: ограничить их рамками лабораторий. В этом случае США лишались бы возможности провести три четверти намеченных испытаний СОИ.
2. Что намерены предпринять стороны после завершения срока не выхода из Договора по ПРО? СССР предлагал начать переговоры о том, как быть с этим Договором дальше. США оговаривали свободу действий, чтобы приступить к развёртыванию СОИ.
И в этом споре, как бы за кадром, осталась проблема запрещения ядерных испытаний. Американцы к ней интереса не проявляли, а советские эксперты на её обсуждении не настаивали, сконцентрировавшись на сокращении СНВ и ПРО. В итоге подготовить общий документ — Директивы министрам так и не удалось. На том и разошлись — было это в 6.15 утра.
Уже светало, когда советские эксперты вернулись к себе на теплоход. Как вспоминает Ахромеев, только он зашёл каюту, чтобы умыться, как позвонил Горбачёв: «срочно заходи». Так, даже не умывшись, он вступил в следующие сутки переговоров.
В каюте Горбачёва был полный сбор. Ахромеев доложил о результатах и началась дискуссия, что делать дальше. Но маршал твёрдо стоял на том, что уступать по ПРО нельзя ни в коем случае. В итоге была выработана такая тактика: твёрдо придерживаясь нашей принципиальной линии по ПРО, показать американцам всю масштабность и значимость достигнутых договоренностей по СНВ. Поэтому вся ответственность за безрезультатность встречи ляжет на их плечи. В общем, давить, давить и давить.
Тем же утром американские эксперты докладывали Рейгану о результатах своих ночных бдений. Как вспоминает генерал Рауни, происходило это... в туалете президентских апартаментов. Это была маленькая комнатка, большую часть которой занимала ванна. Сам президент сидел на толчке, а перед ним сгрудились 10 — 12 советников. Больше комнатка не вмещала.
Результатами работы своих экспертов Рейган был доволен и наметил такую линию поведения: закрепить успех по СНВ, прояснить ситуацию по РСД, а по ПРО — никаких уступок. На том и порешили — давить, давить и давить.
ДАВИЛОВКА
В таком решительном настрое лидеры СССР и США встретились в Хофди Хаузе утром 12 октября. Рейган жаловался, что доклад рабочей группы его разочаровал. А Горбачёв, наоборот, твердил о масштабности проделанной работы. Но, в конце концов, согласились: минувшей ночью достигнута принципиальная договорённость об основах сокращения стратегических вооружений.
Однако по ракетам средней дальности оба с раздражением говорили, что прогресса нет. Причина в том, утверждал Рейган, что эксперты не смогли решить проблему их сокращения в Азии.
197
Understanding the End oft he Cold War, Reagan/Gorbachev Years. An Oral History Conference, May 7— 10, 1988, Brown University, p. 188.