Судя по всему, взгляды Горбачёва на внешнюю политику ещё не устоялись, но в ту пору были далеки от миролюбия. Несмотря на горы мемуаров, об этом до сих пор мало что написано. Некоторый свет проливает А.Ф. Добрынин:
«Из первой обстоятельной беседы с Горбачёвым мне запомнились две высказанные им мысли. Первая: через гонку вооружений нельзя добиться «победы над империализмом», больше того, без её прекращения никаких внутренних задач не решить. Вторая: в противоборстве с США — и он считал это тогда неизбежным — надо прежде всего добиваться их вытеснения из Западной Европы. Наиболее эффективный способ — это ослабление международной напряжённости и взаимный поэтапный вывод американских и советских войск. Для американцев это будет означать возврат за океан; для нас — фактический отвод войск на несколько сот километров за наши границы, где их присутствие всё равно будет незримо ощущаться европейскими государствами».
И ехать в Вашингтон Горбачёв не собирался — по понятием того времени это означало идти на поклон к дядюшке Сэму. Тут и начался спектакль из театра абсурдов, написанный по худшему сценарию времён Холодной войны.
В 2 часа дня 14 мая 1985 года грузный госсекретарь США медленно поднимался по роскошной лестнице советского посольства в Вене. Зал на втором этаже, где его принимал Громыко, был отделан белым мрамором и хорошо знаком ветеранам дипломатических сражений. Здесь грозный Хрущев в 1961 году поучал президента Кеннеди, немощный Брежнев ворча подписывал с Картером договор ОСВ — 2 и здесь же не раз встречались делегации СССР и США на переговорах по ограничениям стратегических и обычных вооружений.
Но Шульц, не обращая внимания на ностальгические воспоминания своих советников, сразу же начал с жёстких обвинений Советского Союза в гибели американского офицера связи в Берлине майора Никольсона, нарушении прав человека и других грехах. Громыко насупился, а потом прервал госсекретаря, заявив, что главное сейчас — это разоружение. И в течении двух часов без запинки читал американцам лекцию, что надо делать, чтобы предотвратить гонку вооружений. Но не сказал ни слова о предстоящем саммите.
Шульц мрачнел, слушая эту проповедь, а его помощники суетливо доставали из портфелей заранее припасённые памятки по техническим аспектам разоружения, которые излагал Громыко. Вскоре на столе перед госсекретарём выросла увесистая стопка бумаг, высотой с десяток сантиметров. И как только Громыко кончил декламировать, Шульц начал читать эти бумаги. Делал он это громко, уверенно и тоже ни слова не сказал о саммите.
Так шли час за часом, хотя время встречи министров было рассчитано на 2 — 3 часа. Сотрудники обеих делегаций успели по несколько раз сбегать в туалет, обмениваясь недоуменными пожатиями плеч, и только Шульц с Громыко безвылазно сидели за столом переговоров. Наконец госсекретарь кончил читать, но тут Громыко сразу же принялся критически комментировать американскую позицию.
Толпы журналистов у ворот посольства гадали, что происходит там, за закрытыми дверьми? Неужели прорыв в советско— американских отношениях? А советники советской делегации перешёптывались между собой: соревнуемся с американцами, кто тупее выглядит.
Наконец, после шести часового сидения — было уже 8.15 вечера — Громыко произнёс:
— Пора ехать на приём к австрийцам.
Все поднялись и направились к дверям, а Громыко отвёл Шульца в сторону.
— Не хотите ли Вы сказать мне ещё что— нибудь? — спросил он госсекретаря как бы ненароком.
— Нет, мы затронули все темы, — ответил тот.
— А как в отношении саммита? — поинтересовался Громыко.
— А что в отношении саммита? — переспросил Шульц.
Тут Громыко стал рассуждать, что надо бы обсудить время и место встречи глав государств. В Вашингтон Горбачёв не поедет — это исключено. Пусть лучше Рейган приедет в Москву.
— Это невозможно, — тут же отозвался Шульц. — В Москву Рейган не поедет ни при каких обстоятельствах. Если саммиту суждено состояться — он состоится в Вашингтоне.
— Может быть его провести в каком — либо нейтральном месте? — как — то робко предложил компромисс Громыко.
Но Шульц продолжал стоять на своём: в Москву Рейган не поедет, Вашингтон лучшее место для проведения саммита и других инструкций он не имеет.
103
Майор Никольсон был застрелен 24 марта советским часовым вблизи военного объекта в Берлине. США требовали извинений и компенсации, а Советский Союз отказывался.