— Наши отношения зашли в тупик. И продолжать их — значит продолжать тупик.
— Ты хочешь со мной поссориться? — спросила я.
— Я хочу с тобой расстаться.
— Нет, — растерялась я. — Нет…
Я хотела закричать: «Не-е-ет!!!» Я закричала бы страшно, так, что вылетели бы стекла из окон. Так кричат люди, которые срываются в пропасть. Но в это время в дверь постучали, и вошёл Жан-Люк.
— Привет, — сказал Жан-Люк, потому что не умел выговорить русского «здравствуй». Семь согласных букв на две гласных были ему не под силу.
— Как хочешь, — сухо сказала я в трубку. — Я не возражаю.
Ты ожидал другой реакции и обиделся.
— У тебя будет все, — сказал ты. — Но не будет меня. И тебе будет очень плохо.
— Хорошо, — сухо повторила я. — Я не возражаю.
Я положила трубку. Я не могла двигаться, потому что в моей спине торчал нож. Я не могла ни двигаться, ни дышать.
— Пойдём в казино, — предложил Жан-Люк.
— Пойдём, — сказала я.
Казино находилось у черта на рогах, в Олимпийской деревне. Жан-Люк несколько раз вылезал из машины и спрашивал, как проехать. Я сидела в машине и ждала. Быть и казаться. Я казалась молодой женщиной, лихо испытывающей судьбу — рулетку. А была… Правильнее сказать: меня не было. Из меня изымалась главная моя часть — О, и жидкий минерал — вода — постепенно испарялся, превращался в бесплотный газ. Я не представляла себе, как жить. О чем говорить? И зачем?
В казино я стала играть. Мне начало везти. Я выигрывала и выигрывала, и этот факт убеждал меня в потере любви. Срабатывал закон компенсации. Судьба отняла тебя, а за это дала денег. Заплатила.
На выигранные деньги я купила себе норковую шубу цвета песка. Отрезала волосы, повесила над бровями чёлку, поменяла стиль. И когда я шла, молодая и уверенная, в дорогой длинной шубе, никому не приходило в голову, что в спине у меня нож.
Прошло десять лет.
Ты бросил жену и женился во второй раз. Не на мне. На другой. Если я змея, то она кобылица, та самая, из «Конька-горбунка», которая топчёт пшеничные поля. Эта тоже вытопчет любое поле. К кино не имеет никакого отношения. Что-то покупает и продаёт. Занимается бизнесом. Бизнёс вумен.
Я постоянно задавалась вопросом: почему ты выбрал её, а не меня? Разве мы не любили друг друга? Разве я не была твоей музой?
Да. Была. Любил. Но дело не во мне или в ней. Дело — в ТЕБЕ. Это ты стал другим. Тебе захотелось поступка. Захотелось развернуть корабль своей жизни резко вправо или влево.
Я невольно расшатала коренной зуб твоей семьи. А она подошла и без труда вытащила этот зуб.
Я не интересовалась подробностями, но знаю, что кобылица не выносила твоих запоев. И через месяц ты уже не пил. Тебе, оказывается, нужна была сильная рука. В новой системе собак собакой оказался ты. А она хозяйка. Она сильнее меня. Вернее, не так: моя энергия уходила на творчество, а её энергия — на саму жизнь. Она талантливо жила, а я отражала жизнь.
Я много работаю и много путешествую. Меня постоянно кто-то любит, но уже никто не мучает. Вернее так: я не мучаюсь. И не задерживаюсь подолгу на одной любви. Перехожу к следующей.
У меня есть деньги, слава и одиночество. А мне хотелось бы другую конструкцию: деньги, слава и любовь. Но не получается.
Я спрашиваю у Вальки Шварца:
— Ну почему у меня не получается?
— Не положили, — отвечает Валька и разводит руки в стороны.
А между руками — пустота.
Мы никогда не видимся, но следим друг за дружкой издалека. Ты все знаешь обо мне, а я о тебе.
Фильм о Джульетте Друэ был снят с другой актрисой и прошёл незамеченным, как будто его и не было. Критика оскорбительно молчала. Ты не привык к поражениям и замер. У тебя появился страх руля, какой бывает у водителей после аварии. Но потом ты воспрянул и стал самостоятельно прославлять свой фильм. Ты, как Сталин, не признавал за собой ошибок, а все свои недостатки выдавал за достоинства.
Следующим фильмом ты решил взять реванш, но получился новый провал. Ты постепенно отходил на средний план, потом на общий. Почему? Может быть, потому, что распалась команда: я, ты и Валька.
Может быть, дело не в команде — во времени. За десять лет время сильно изменилось. На крупный план выходили не режиссёры, а банкиры в малиновых пиджаках, держащие руку в кармане. В кармане, набитом деньгами.
А может быть, дело в том, что тебе нельзя было завязывать с пьянством. Возможно, пьянство входило в твой творческий цикл. Ведь никто не знает, из какого сора растут цветы.
Кобылица прошлась и по твоему полю. Так тебе и надо. Или не надо? Я по-прежнему испытываю к тебе любовь и ненависть. Коктейль «Кровавая Мери» по-прежнему полощется в моей душе. Он не выдохся и не прокис от времени, потому что настоян на натуральном спирте.