«Нет, не по его выходкам! По битве!» — поправил себя Ледяной.
Может… Всё вернется? Может поэтому он столь взбудоражен сейчас? Это всё мысли и желания. Джек хотел бы забыться, абстрагироваться от всех проблем и просто представить, что у них одна конкретная проблема — возвращение Кромешника, а вновь одержав над ним победу, всё вернется в абсолютную норму — на круги своя!
Глупое, очень глупое желание. И было достаточно глупо забыться в этих мыслях, допустить их. Но возможно, Джек тем самым разгружает себя? Позволяя отвести от разума саму суть? Он не хотел думать, хотелось верить, что данная ситуация настолько похожа на ту — пять лет тому назад.
— Джек Фрост!
— Да здесь я… — вздрогнув, неохотно заговорил юный Хранитель, сосредотачивая взгляд на запыхавшемся Кролике, который судя по всему, только что вылез из туннеля и нервно, с толикой недовольства, посматривал на него.
— Слава Луноликому! Я уж думал совсем вырубился на почве травмы…
— Какой ещё травмы? — до конца не придя в реальность, прищурившись, возмутился Ледяной Дух.
— Той самой из-за которой нас позвали! — фыркнув, Кролик отходит от «ожившего» Джека, направляясь к Северянину. Николас же пьет из большой кружки что-то дымящееся, и нервно постукивает крупными пальцами по керамическому боку.
— Ну зачем ты меня вызвал? Я отдохнуть хотел, скоро впрягаться в работу, Николас, зачем тревогу включил? — и впрямь уставший Кролик, вяло машет лапой в сторону столба разноцветного света.
— Подожди, дождемся всех, а потом поймешь. Это важно услышать всем Хранителям.
— Северянин?! — взволнованная Фея появляется буквально через миг, после окончания слов главного Хранителя. Она с переживанием обводит всех усталым взглядом, и заостряет внимание на молчаливом Джеке. Тот даже не поворачивает голову, только кивает в знак приветствия.
— Что случилось? — было привычно видеть Фею взволнованной, но совершенно непривычно видеть абсолютно одной. Наверное, Туф настолько торопилась, что позабыла в своем дворце всех своих крох, с ней никого не было в этот раз.
— Минуту, — фыркает Банни, — Наш мистер Рождество объявил о всеобщем экстренном сборе и ждем только соню…
«Соня» же, прилетает буквально через считанные минуты, залетая в распахнутое большое окно на золотом самолете. Джек машет Песочнику, а тот в своей манере добро улыбается в ответ, а над головой возникает знак вопроса.
— Ну? — нетерпеливо притопнув лапой, начинает Кролик, — Рассказывай, что стряслось? Новое сообщение от Луноликого?
Северянин же вздохнул, отставил кружку на верхнюю полку камина, и подняв серьезный взгляд на всех близко стоящих Хранителей, мрачно объявил новость:
— Друзья мои… Кромешник вернулся.
— Это… Это как? Скажи, что ты сейчас пошутил. Нет, это ведь не правда, да?
— Банни, — подал голос Джек, когда нервный кроль перевел взгляд на Ледяного Духа, тот совершенно ровно и твердо повторил: — Кромешник вернулся. Он нашел меня, в Норвегии, я полетел туда после нашего разговора и… Он действительно вернулся.
— Но, как? — ошеломленно вздохнула Туф, прижимая руки к сердцу и с опаской смотря на всех поочередно.
— Не знаю, — в тишине всех сказал Фрост, медленно качая головой и сам не понимая как.
А дальше… воцарился хаос. Хранители стали наперебой высказывать свои недоумения, догадки, планы… Джек Фрост стоял в стороне и наблюдал за оживленными Хранителями. Он стоял и смотрел, и не мог поверить, что они оживились только сейчас. Действительно, лишь сейчас Кролик выглядел серьезным и сплачивал остальных без своих колких фразочек, Фея уверенно встревала в разговор и не боялась высказывать свое мнение, Северянин казалось стал сильнее и моментально принял командование на себя, впрочем, как и всегда, Песочник быстро выстраивал знаки над головой и заверял в своей помощи, он стал даже более мрачным, если сей описание можно подобрать для того, кто состоит из золотого песка.
Джек усмехнулся, облокачиваясь на посох и поглядывая на друзей. Он знал, что сейчас они возьмут ситуацию в свои руки и всё будет хорошо. А сам он, не пойми от чего, осторожно взлетел и незаметно вылетел в окно, оставляя Хранителей, которые не заметили его перемещений.
Глубоко под сердцем, там, где образно обозначают душу, шевелилось неприятное чувство, которое Джек не хотел понимать и воспринимать. Он хотел разрешение ситуации, а пока можно было полетать, насладиться видами, заглянуть в нужные пункты назначения, создать морозные картины даже в теплых странах…
Ледяной Джек нагло и уперто игнорировал сам себя. Собственная установка: уйти от понимания проблем и закрыться — выполнена.
Теперь Духу Зимы остается полететь по городам и принести не одну искрящуюся снежинками, снежную метель. Фрост улыбнулся, наблюдая за прекрасным пейзажем севера. Ему было прекрасно спокойно, и нужно было не забыть, и залететь к Джейми, а еще уплотнить ледовый каток в парке, посеребрить инеем кованые спинки скамеек, украсить блестящим льдом тротуарчики и обязательно проконтролировать — укутаны ли снегом деревья!
Джек медленно применял прием, который Хранители использовали эти пару лет. Однако душа не принимала неряшливого самоуправства и внутренние эмоции и чувства начали бунтовать.
«Стоп. Джек, очнись! Хватит…» — Фрост затряс головой, не контролируя полет, и резко сворачивая с курса.
«Нужно принести больше радости… Нужно? Джек, ты вообще соображаешь?!» — подсознание во всю подняло тревогу, и голосило вторым голосом в голове. Становилось плохо и голова начала раскалываться.
Дух Веселья коряво попытался приземлиться на засыпанный снегом ледник. Ветер его не слушался. С ним творилось что-то непонятное. Его словно разрывали изнутри. Было неясно и паника поднималась из глубин…
— Да что со мной?! — рявкнул Джек, как только босые ноги по колено увязли в колком снегу. Он не мог объяснить свое состояние. Не мог понять, что происходило за эти пару часов. Он не мог…
— Да очнись же ты! — вскрик злого паренька разнесся на многие мили. Слишком тихий ветер для того, чтоб заглушить метания растерянного Духа Зимы.
Он не понимал, он не мог сообразить… Когда всё началось? Что за глупые мысли? Какое к черту — всё будет хорошо?
Нет!!! — был ли это крик в простирающуюся белую степь или крик в сумбурных мыслях, Фрост сейчас различить не смог бы. Он часто дышал, почти задыхаясь и почти чувствуя, как в легких не хватает свежего воздуха. Несмотря на то, что он — Дух, не смотря на то, что находится на самом свежем и чистом воздухе.
«Дыши-дыши, давай! Нет. Не могу! Ненавижу!» — резкий разворот на сто восемьдесят градусов, но за спиной никого не было, лишь кривой кусок возвышающегося ледника, освещаемый бесчувственно-белым солнцем.
Как хорошо, что Джек не чувствует холод так, как его чувствуют люди. Босыми ногами по колкому снегу и не важно, проваливается он сейчас по колено в этот снег, потому, как сосредотачивается на нем, либо просто не обращает внимания как идти.
«Что за бред? Какая ностальгия? Какой план по спасению веры? Вера… Дети. Надежда…»
— Ненавижу! — злой крик вновь раздается в безмолвной белизне, а заряд магии, выпущенной из посоха, летит в неповинный ледник, разрезая массивную глыбу на две части.
Джек дышит загнанно, ему почти больно, к горлу подкатывается ком, а в глазах начинает мутнеть из-за накатывающихся слез. Но он не может, просто не должен! Слишком яростно машет головой, до боли в шее и позвоночнике, надеясь, что случайно сам себе сломает шею и, если и не умрет, то отключится на недельку — другую.
— Бред, бред, бред!!! — он останавливается, резко разворачивается в сторону морозной степи, смотрит на ледники вдали, на снег. Посох падает в снег, а Джек беспомощно рычит, понимая, что всё над чем он думал, пребывал в грезах, там и останется, и всё рушится, как чертов карточный домик.
Дети, Вера… Хранители. Кромешник.
Нет, всё Фрост понимает, и всё он может. Лишь придумал… завесу для себя.
«Всё будет хорошо? Конечно… Естественно! Что ты за идиот такой?»
Завеса так просто опускаться не хотела, её держал другой Джек, тот, кто еще подсознательно хочет от всего откреститься и спрятаться, придумать большую и другую проблему — проблему, которая решаема. Чушь! Всё было, как на ладони. И сейчас, по его собственной вине, приходится вырывать из себя всю надежду на «прекрасное завтра». Просыпаться и, черт его бы побрал, принимать действительность такой, какая она есть. Не светлая и не кромешно-черная. Серая. Всё серое и унылое. Всё так же и осталось.