— Нельзя делать вид, словно ничего не произошло. Наши жизни разрушены, Гермиона! — Джинни вскочила с кровати и закричала так, словно Грейнджер была очень далеко и докричаться до неё было невыносимо трудно.
Гермиона почувствовала острый приступ тошноты, смешанной с яростью. Воздух в лёгких распух настолько, что стало тяжело дышать, и Гермиона отчаянно выплеснула его из себя:
— Ты преувеличиваешь! — и по языку потёк чистейший яд, неудержимый и горький. — Это твоя жизнь разрушена, и ты продолжаешь оплакивать то, чего уже не вернуть. У меня нет на это времени! — и бросилась к двери, ударяясь об углы мебели. Уже на выходе её остановил тихий, надломленный голос Джинни:
— Рон сказал, что ты разучилась чувствовать. Зря я ему не поверила.
На секунду Гермионе показалось, что она понимает, о чём идёт речь, но короткий вдох соскрёб это ощущение, и уже через пять секунд она неслась прочь из башни.
14
Он посмотрел в окно. Темнеющее небо, в котором не было видно звёзд, заворачивалось в матовые облака и стонало порывами северного ветра. Драко отвернулся и подумал, что умирать лучше в сумерки или ночью.
Он открыл ящик, и склянки в нём пронзительно звякнули. Голубоватые нити воспоминаний тревожно заколыхались под стеклом, и Драко невесело усмехнулся. На краю стола стоял медный поднос с ужином. С презрением взглянув на еду, он смахнул тарелку на пол и с удовлетворением прислушался к тому, как тяжело загрохотала по полу медь. Остался только кубок, наполненный клюквенным морсом.
Драко прислушался к звукам снаружи. Никто и никогда не забредал в заброшенный коридор, но сегодня Малфою казалось, что поблизости кто-то есть. Два раза он открывал дверь и долго-долго смотрел в темноту коридора, надеясь услышать хотя бы один звук чужого присутствия, но темнота глумливо молчала.
Драко взглянул на часы: половина двенадцатого. Прошло ещё две минуты, и Малфой, злобно посмотрев на кусок себя в отражении повёрнутого зеркала, понял: никто не придёт. Он вынул из кармана пузырёк с кровью и, откупорив его, одним движением вылил содержимое в кубок.
Схватив поднос, Малфой медленно переместил его на кровать и опустился рядом. Горло сдавило, и Драко сгорбился, чувствуя, как холодеют кончики пальцев. Наклонившись, он посмотрел в зеркало и увидел, что его двойник испуган. Это заставило Драко испытать тусклое, ленивое злорадство. Он снова выпрямился, расслабил галстук, висящий на шее, и глубоко вдохнул. Воздух был ледяным и металлическим от запаха крови. Кубок обжёг пальцы холодом, когда Драко наконец смог совладать со своей рукой и пошевелить ею. Он поднял его на уровень глаз и замер. Снова прислушался к тишине за дверью, с каждой секундой оттяжки ощущая, как страх ползёт по его ногам и спине. Наконец тишина зазвенела в его ушах. Кубок медленно наклонился, обагрив стенку бархатной полосой крови, и поплыл к губам. Солёный запах ударил в нос, и Малфой поморщился, ощущая, как в горле извивается тошнота. Ещё секунда. Словно перед прыжком, он готовился к резкому старту, но неизвестность пути заставляла его пятиться всё дальше, пока обрыв за чертой разевал пасть всё шире.
Он чувствовал, что заигрывает со смертью, когда кровь прилила к краю кубка и была уже готова сорваться на его обмякший плоский язык. Смерть стучала в набат ударами его сердца, и Драко внимал этой музыке жизни, которую можно услышать лишь перед тем, как она оборвётся, пока не понял, что в ритм врываются инородные звуки. Он открыл глаза и прислушался. Несколько нетерпеливых ударов по рассохшейся древесине его двери повторились.
Кубок ударился об пол, когда Малфой с силой и отвращением отшвырнул его на пути к порогу. Медь всё ещё звенела, переплетаясь с тишиной и запахом пыли и крови, когда он распахнул дверь и замер, ощущая, что всё его тело — сплошная дрожь.
— Я согласна.
Она куталась в мантию и неуютно ёжилась, с опаской оглядываясь по сторонам. Острый подбородок, выглядывающий из-под капюшона, слегка подрагивал — Гермиона кусала губы.
— Прости? — он смотрел на неё, наполненную жизнью и кровяным теплом, и комната позади казалась древним гнилым склепом. Поспешно шагнув за порог, он закрыл дверь и почувствовал, что может снова дышать.
— Задание Слизнорта, — раздражённо пояснила Грейнджер и нервно заправила волосы за ухо. На ней были серебряные серёжки в форме звёзд, и Драко подумал, что его бледное ночное небо сегодня не было обречено. — Мне нужен высший балл.
— О, — он кивнул, неосознанно склоняясь ниже. — Значит, ты согласна?
Грейнджер сердито скинула капюшон и посмотрела на него со злобным выражением.
— Мне стоит повторить это ещё десять раз?
— Нет, нет, — он заворожённо наблюдал, как заостряются уголки её бровей.
— Но есть условия, Малфой, — она грозно выставила перед ним указательный палец. — Ты не должен делать ничего странного.
— Конечно.
— Ты не тронешь меня и никогда не заставишь пожалеть о том, что я согласилась.
Он медленно кивнул, замечая, как она высматривает в его лице признаки лжи.
— И… ты расскажешь мне о своей болезни.
Драко почувствовал, как натягиваются все мышцы. Мозг взорвался маревом из боли и грязи, и на секунду Малфой подумал, что теряет контроль над всем, что есть в его теле.
— А если я и сам не до конца понимаю, что это такое? — сумел выдавить он, напрягая челюсти.
— Расскажешь всё, что понимаешь, — Гермиона подумала, что её слова прозвучали слишком жестоко, но вскоре опомнилась и вцепилась в Малфоя резким выразительным взглядом. Он размышлял, хоть и не сводил с неё застывшего взгляда. Грейнджер чувствовала, что едва способна балансировать на грани отчаяния и неприязни, и поэтому прятала дрожащие руки под складками мантии. — И, Малфой… — она беспомощно оглянулась по сторонам, — твои видения и сны действительно бесконтрольны? Я имею в виду, они никак не связаны с твоими фантазиями или…
— Нет, — резко, почти злобно выпалил он и, заметив возмущение, скопившееся в складке меж её бровей, добавил: — Как я уже говорил, это не зависит от моей воли.
— Да, да, — она словно стыдилась того, что спрашивала. — И то, что ты видишь, не доставляет тебе удовольствия?
— Грейнджер, — он оборвал её невнятное бормотание, с ужасом понимая, что вынужден дать ответ, который не был понятен ему до конца. Поэтому Малфой решился на единственную правду, которая всё ещё могла ему послужить. — Меня тошнит каждый раз после того, как я вижу сны.
— Конечно, — она постаралась сделать вид, что удовлетворила своё любопытство, но что-то странное, засевшее в чертах его лица вместе с глубокими тенями, источало тревогу. — Значит, мы договорились?
— Я согласен.
Она кивнула и нелепо покачнулась. Гермиона ощутила это так остро, словно пол под её пятками разверзся, обнажая огромную чёрную пропасть. Факел на стене зашелестел пламенем чуть ярче, и Грейнджер испуганно обернулась. Ей было жутко в этой части замка, и Драко понял это быстрее, чем она смогла себе в этом признаться.
— Уже поздно, — твёрдым тоном сказал он. — Обсудим всё завтра.
Рвано кивнув, Гермиона обняла себя за плечи, зажгла «люмос» и быстрым шагом направилась прочь.
— Грейнджер, — окликнул он в тот момент, когда она уже готовилась свернуть в массивную арку в конце коридора. — Ты спасла мне жизнь.
Гермиона замерла, и овал её лица бледным пятном вспыхнул в полотне темноты.
— Не преувеличивай! Это просто совместное задание.
Рванув капюшон вниз, Гермиона нахмурилась и скрылась за поворотом. Ей казалось, что стены замка уставились на неё с тоской и презрением.
15
Наступили на редкость крепкие морозы, и весь замок покрылся коркой инея. Потирая руки от холода, студенты принимались за выпускные проекты. Малфой вёл себя тихо, говорил только по делу или когда Гермиона о чём-то его спрашивала. Они вставали в пару на занятиях у Слизнорта, молча и слаженно работали, а потом расходились в разные стороны. Никто не шептался, но Гермиона чувствовала, как к ней липнут косые взгляды.