Макгонагалл приподняла брови и откашлялась, когда увидела их вдвоём, перепрыгивающих через разрушенные ступени крыльца.
— Добрый вечер, профессор.
Гермиона вздрогнула. Было что-то ужасающее в гипсовой улыбке и тоне Малфоя, и это питало пружинистую тревожность в теле.
— Мисс Грейнджер, постойте, — Минерва нахмурилась, небрежно кивнув Драко. — Я поговорила с профессором Слизнортом, и он пообещал подумать над тем, чтобы позволить вам выполнять задание индивидуально. Как и мистеру Малфою.
Драко развернулся вполоборота и дёрнул крыльями носа. Кулаки в карманах брюк сжались.
— О, — Гермиона нахмурилась. — Но мы уже неделю работаем над зельем.
— Я не сомневаюсь, что вы в силах закончить его самостоятельно.
Драко усмехнулся, и Минерва наконец взглянула на его заострённый профиль.
— Это было бы нечестно, профессор, — он наклонил голову и искоса посмотрел на Гермиону. — Не так ли?
— Да, — поспешно согласилась она, переминаясь с ноги на ногу. — Мы оба потратили много времени и сил. Но спасибо, директор, — и, кивнув Макгонагалл головой, поспешно зашагала дальше. Они завернули за ряд разрушенных колонн, и вдалеке показались заново отстроенные теплицы.
— Почему ты называешь Макгонагалл профессором? Ведь она директор Хогвартса, — Гермиона посмотрела на него через плечо и скомкала последнее слово, поняв, что всё это время он не сводил с неё взгляда.
— Что-то неизменно, — он зацепился взглядом за её яркий пушистый шарф. — Как и забавный стиль вязания миссис Уизли.
Гермиона посмотрела на бледного высокого истукана, поравнявшегося с ней, с изумлением. Он был не похож на того, кто когда-либо употребляет слово «забавный». Драко попытался улыбнуться, но она посмотрела на него с враждебностью.
— Это подарок, — и они замолчали.
Гермиона думала, что всё идёт хорошо. А в ящике с воспоминаниями Малфоя не осталось места для стремительно прибавляющихся склянок. Каждая его ночь становилась бесконечным горением в бреду и желании. Каждую ночь он пытался бороться с горячим напряжённым телом и каждую ночь проигрывал, с наслаждением и отчаянием выстанывая проклятья. Он чувствовал, что близость Грейнджер утраивает долю безумия, клокочущего в его крови. Её взгляд, её волосы и её кожа испаряли яд, который он вдыхал ежедневно в безумных дозах. Но вместе с этим её присутствие поблизости вызывало привыкание, которое понемногу преображалось в зависимость. Драко знал, что каждый день обрекает себя на мучение: ему хотелось коснуться, прижаться, сказать что-то освобождающее, но он соблюдал дистанцию и не давал ей повода пожалеть об их союзе.
Они подошли к приземистому стеклянному зданию, сверху покрытому налётом мороза. Гермиона вошла первой и потёрла замёрзшие кончики пальцев, ощутив, как тёплый воздух покалывает её щёки и нос.
— Сперва отогрей руки, — Драко медленно снял перчатки и протянул ей. Гермиона прошла мимо, мрачно покосившись на него.
Вдоль правой стены тянулся стеллаж с дюжиной горшков. Там, где прежде пышно распускались дрожащие папоротники, теперь торчали скрюченные вовнутрь бледно-зелёные растения.
— Что-то не так, — она наклонила голову.
— Им холодно. А условия содержания остальных растений не позволяют повысить температуру в теплице.
Гермиона тронула растение пальцем и тут же испуганно вскрикнула: папоротник резко выпрямился, изогнулся и хлестнул её по запястью.
— Ты ничего не добьёшься своими ледяными руками, — Малфой сделал несколько шагов вперёд. — Дрожащий папоротник любит тепло, — и осторожно прикоснулся кончиком указательного пальца к изгибу ствола. Растение задрожало, но не ударило. Гермиона рассерженно насупилась и сунула руки в карманы. — Тепло и нежность.
Гермиона приоткрыла рот, но, так как Малфой даже не посмотрел на неё, продолжила наблюдать за его действиями.
— Попробуй, — он кивнул на соседний горшок. Гермиона осторожно протянула руку и, закусив губу, прикоснулась к растению. Папоротник шевельнулся и замер. — Прикасайся к нему так, как прикасаешься к своему любимому.
Гермиона возмущённо покосилась на руку Малфоя. Он продолжал гладить растение, постепенно подбираясь к листьям с семенами. Она не смогла понять, было ли в его словах и движениях что-то неприличное, но благодаря совету спустя минуту её папоротник раскрылся.
— У тебя же есть любимый, Грейнджер?
Она постаралась не дрогнуть.
— Это не то, о чём я собираюсь с тобой говорить.
Драко промолчал, достал из кармана бумажный пакет и ссыпал туда семена, которые ему удалось незаметно собрать.
— Но мне бы хотелось с тобой говорить, — он осторожно протянул ей пакет.
— Тогда мы могли бы обсудить то, что с тобой происходит.
Драко мгновенно замкнулся — она поняла по его моментально окаменевшему лицу.
— Здесь?
— Почему нет? — Гермиона чувствовала страх, но старалась говорить ровно. Она избегала этой темы в течение всего времени, а Малфой, кажется, был рад её вообще не затрагивать. — Когда это началось?
— После Победы. Или раньше. Я не знаю, — он отвернулся и пошёл вперёд, меж стеллажей. — Первый раз всё случилось в Выручай-комнате, в тот день, когда Кребб устроил пожар.
— Ты прикасался к каким-то странным вещам? — Гермиона шагнула следом, спрятав пакет с семенами в карман.
— Нет, у меня было мало времени. Я должен был достать диадему.
— Может быть, ты использовал какое-то странное заклинание?
Он посмотрел на неё со снисходительной иронией:
— Ты обезоружила меня прежде, чем я смог сделать хоть что-то.
— У тебя была возможность атаковать. Почему ты не сделал этого?
Драко остановился, поморщился и прикоснулся пальцами к виску. Мысли медленно разверзались, пропуская в голову пока ещё неясные очертания теней.
— Я не знаю. Поттер задал мне вопрос, и с этого момента я помню происходящее лишь наполовину. Всё остальное занимали грязные кошмары в моей голове.
— Что он спросил?
Малфой до боли напряг челюсть, ощущая, что ему становится только хуже.
— Почему я не рассказал Белле о том, что узнал вас, — тяжело и тихо ответил он, закрыв глаза. Голова закружилась, и по телу прошлась дрожь, когда в мыслях проблеснул первый бордовый отблеск.
— И почему же? — Гермиона настороженно наклонила голову и попыталась рассмотреть его выражение лица. Драко резко отвернулся, прижав ладонь ко лбу, и стремительно зашагал к выходу.
— Закончим на сегодня, — громко бросил он, и дверь в теплицы захлопнулась.
Снег скрипел под ногами, а руки колол холод — Драко забыл перчатки на стеллаже с папоротниками. Он почти бежал, хотя понимал: от мрачной тени, расправляющей когти в его голове, вряд ли получится скрыться. Драко прислонился к оледенелой и почерневшей от пожара стене сторожки Хагрида.
В мыслях, пульсируя и перебивая друг друга, извивались её «почему» и боль.
16
В высокие витражные окна библиотеки царапалась метель, но внутри было тепло и сухо. Гермиона, опёршись локтем на спинку стула, держала перед собой черновой вариант плана выполнения итоговой работы по зельеварению.
— Приготовление лунного зелья. Этап третий, число: третье февраля тысяча девятьсот… — Гермиона опустила пергамент и прищурилась. — Ты записал?
Драко остановился, выводя очередной завиток на бумаге. Грейнджер доверила ему запись отчёта о выполнении, мимоходом похвалив почерк. Она привыкла к Малфою, хотя иногда вздрагивала — зачастую его присутствие становилось почти бесплотным.
— Да, — хрипло ответил он и тут же прочистил горло. Гермиона посмотрела на его лицо и заметила, что под глазами собралось ещё больше теней, чем обычно. Драко выглядел как смертельно больной, и только движение глаз и скул выдавали в нём присутствие жизни. Нахмурившись, Гермиона опустила взгляд: его пальцы, свободно лежащие на бумаге, мелко подрагивали. В глаза непроизвольно бросилось зачёркнутое слово, и Грейнджер резко приблизилась.