«Дорогой Гарри! Надеюсь, у тебя все в порядке…»
18
Гермиона положила ладонь на саднящую грудь и перевела дыхание после приступа сильного кашля. В огромные окна больничного крыла заглядывал жёлтый глаз луны, припорошенный тёмными кучными облаками. Влажное постельное бельё пахло сыростью и болезнью, и Гермиона поморщилась, переворачиваясь с одного бока на другой. Всё тело было горячим и липким от пота, и она чувствовала, что её пижама уже промокла насквозь. Грейнджер хрипло застонала и попыталась сглотнуть горечь, въевшуюся в язык из-за бодроперцового зелья. Шли третьи сутки с начала её болезни.
Гермиона похоронила надежду заснуть и открыла глаза. Положение луны говорило о том, что было уже за полночь. Вокруг стояла жуткая тишина. Дрожащей рукой Грейнджер потянулась за палочкой, лежащей на комоде, и тут же зажгла тусклый ночник. Слабый свет лизнул правую часть её койки и едва дотянулся до пола у изножья. На тумбочке рядом со стаканом воды лежало нераспечатанное письмо от Рона. Его принёс Невилл, когда заходил перед началом занятий, но Гермиона так и не нашла в себе сил открыть и прочитать.
С начала семестра они почти не общались, хотя Уизли слал много писем. Гермиона отвечала на каждое, но это всегда были полупустые листки, исчёрканные общими фразами. В конце концов они оба придерживались правил, которые помогали сложной конструкции этих отношений не рухнуть: Грейнджер молчала, а Рон больше не спрашивал, любит ли она. Он рассказывал о том, как тяжело на стажировке в Аврорате, как беспокоится за Джинни и Гарри. Иногда он шутил в письмах, и Гермиона чувствовала, как от улыбки на своих губах у неё выступают слёзы. Однажды он написал, что скучает и хочет увидеться, а Гермиона не отвечала ему очень долго.
Сегодня она не решилась вскрыть конверт, потому что не знала, подбодрит её содержание или, наоборот, уничтожит окончательно. Прикоснувшись влажными пальцами к письму, Грейнджер нахмурилась и задержала дыхание. Конверт медленно полз за её ладонью, когда ширма справа тихо зашелестела. Гермиона хрипло вскрикнула, подскочила на жёстком матрасе и ударилась локтем о железную спинку койки. Письмо упало на пыльный пол.
— Прости, я не хотел тебя напугать.
Грейнджер прижимала ладонь к груди, рассматривая практически сливающуюся с тенью фигуру. Блики луны и ночника запутались в волосах Драко и высветили их почти седой оттенок, когда он скинул капюшон. Гермиона хотела заявить, что крайне возмущена, но сил почти не было, и она, красноречиво закатив глаза, снова опустилась на подушку.
— Как долго ты здесь? — она прищурилась, наблюдая за его подплывающей ближе фигурой. Драко Малфой улыбнулся.
— Когда я пришёл, ты спала.
— Ты смотрел на меня всё это время? — она резко села на кровати и подобрала колени к себе.
— Я ждал, пока ты проснёшься, — Малфой отступил на шаг. Он делал так всякий раз, когда понимал, что пугает её.
— Я могла проспать до утра.
Драко пожал плечами и отвёл глаза. Захотелось повернуться и бежать, хотя прошедший час он сидел неподвижно и почти наслаждался безмолвием мыслей. Сквозь щель в ширме он смотрел на тронутое светом луны и болезнью лицо, считал вдохи и выдохи и вздрагивал, когда глаза Грейнджер под веками приходили в движение.
— Что-то не так с зельем? — Гермиона заметила, что он почти отступил в темноту, и подалась вперёд. Находиться с Драко Малфоем было жутко, но без него в этом тёмном помещении рождались другие, неизвестные и более свирепые страхи.
— Оно в порядке, — Драко бросил на неё изголодавшийся и полный надежды взгляд. — Не беспокойся. Если ты не поправишься через два дня, я сам добавлю лунный цветок.
— Даже не надейся, — она фыркнула и стянула одеяло с ног. — Я не собираюсь торчать здесь ещё хотя бы день.
Малфой рассмеялся, его плечи наконец расслабились, и он тихо подошёл к изножью.
— Могу я?.. — он вопросительно посмотрел на краешек койки.
— Да… — Гермиона рассеянно поджала ноги ещё ближе к себе, хотя места было предостаточно. — Да, конечно.
Расправив мантию, он сел и закинул ногу на ногу.
— Ты хорошо высыпаешься? — он криво улыбнулся, надменно ощупывая промятый матрас.
— На этом прокрустовом ложе? Ты издеваешься? — она вспыхнула, и лишь потом уловила весёлый блеск в его глазах.
— Нисколько, я лишь хочу посочувствовать. Квиддич вынуждал меня часто ночевать здесь.
— Разумеется, — Гермиона кивнула и отвернулась. — Так для чего ты пришёл?
Драко молчал, смотря на свои колени. Он долго думал над тем, что ответить, но в итоге просто вытащил из кармана мантии свёрток. Крафтовая бумага зашуршала под его пальцами, когда Малфой осторожно положил его на середину кровати.
— Что это? — Гермиона покосилась на его профиль.
— Открой.
Нахмурившись, она прикоснулась к свёртку и пальцами ощутила нечто мягкое. Бумага порвалась с тихим шелестом, и Драко вздрогнул, закрыв глаза. Гермиона ахнула и замолчала. Он смотрел в пространство, чувствуя, как сводит от напряжения шею, и в момент, когда ему начало казаться, что позвонки жжёт, с её губ сорвался смешок. Малфой зажмурился ещё сильнее. Он чувствовал себя так беззащитно, словно она собиралась выстрелить.
— Это что, маленькие львы? — Гермиона поднесла шерстяные носки ближе к лампе и широко улыбнулась, увидев когтистые лапы на бордовом фоне. — Мерлин, Малфой!
Он наконец набрался смелости и повернулся, готовый к её презрению. Но Гермиона улыбалась, как ребёнок, и в детской улыбке её не было ничего, кроме довольства.
— Откуда ты их взял? — она слабо рассмеялась, вертя носки в руках.
— Напросился со Слизнортом в Хогсмид.
— Это самые гриффиндорские носки, которые я когда-либо видела! — не унималась она.
— Знал, что ты будешь в восторге.
— О, — она словно очнулась, и улыбка померкла. — Ты не должен был… В смысле, я не смогу…
— Грейнджер, — его лицо заострилось, и он подсел ближе. — Ты больше не должна мёрзнуть, — и достал из свёртка пару шерстяных варежек в тон.
Она растерянно посмотрела на вещи, на свои руки и потом — на Малфоя.
— Считай это благодарностью за согласие работать со мной, — он приподнял брови. — В конце концов, ты ненавидишь шопинг, а без тёплых вещей эту зиму пережить будет трудно. Как мы закончим зелье, если ты постоянно будешь лежать в лазарете?
Аргумент подействовал. Гермиона, не колеблясь уже так сильно, натянула варежки на ладони. Внутри было мягко и почти горячо — очевидно, работали согревающие чары. Пряжа бордового цвета отлично сочеталась с вкраплениями золотистого английского узора, и Гермиона невольно залюбовалась. Слишком поздно она поняла, что Драко Малфой внимательно наблюдает за ней, и, когда подняла взгляд, сильно оробела.
— Не хочешь примерить носки? — он поднял один из них и, почти замерев, вопросительно посмотрел на неё. Гермиона пыталась понять, почему он так напуган. Было что-то уязвимое в чертах лица этого бледного угловатого Малфоя, и она кивнула, сразившись с собой и проиграв.
Драко не дышал, сцепляя пальцы на её лодыжке и придвигая стопу ближе. Колючая шерсть защекотала подошву, и Гермиона нервно хихикнула. Малфой замер, считывая малейшие изменения в её мимике. Его пальцы коснулись носочка, расправляя и разминая, повторили округлость пятки и едва ощутимо скользнули по резинке, натягивая носок выше. Если бы кислород испарился, они бы ни за что не заметили, потому что оба не дышали. Гермиона посмотрела на второй носок в его руке и резко потянула ногу на себя.
— Я справлюсь, — и низко опустила голову.
— Ладно, — Драко кашлянул, прочищая горло, и посмотрел на суетливые движения её рук. — Мама говорила, что леди всегда должна оберегать свою кожу от переохлаждения.
Гермиона бросила на него осторожный взгляд.