— Ты чего, партизан, охренел!!! У меня приказ, вывезти Антон Федоровича и я — его вывезу!
— Мне пох…й до твоих приказов, салага! Я — капитан Жмаев из 106 парашютной бригады! И ты сейчас погрузишь моих раненых, потом своего полковника и свалишь отсюда.
Прибывший, посмотрел на Жмаева, безжизненными, пустыми глазами и крутанул рукой над головой.
Вертолет взвыв турбиной, качнулся в сторону, чуть разворачиваясь и все подняв головы увидели направленный на них, ствол пулемета у раздвижной десантной двери.
— Всех завалим! Идите на хрен. Еще шаг и откроем огонь! Время и так б…ть, на секунды идет! Заорал он, перекрикивая вой турбины.
Клюгенау, почуял как в затылок ему уперся ледяной ствол пистолета.
— Стоять! Никто не летит! Или я, башку вашему летуну отстрелю! Заорал Кох, выпучив глаза и делая шаг назад.
— Сюда смотри! Жмаев, раскрыл ладонь, в которой была граната. Нажми на курок, б…на тыловая и здесь будет братская могила! Ветер сносил пену с его губ, как у загнанной лошади…
Тут уже заорал, всполошившись, спасенный пилот.
— Отставить! Они тут, психические, контуженные все, не видно, что ли ⁈ Грузите их раненых, грузите, б…ть или не полетит никто.
Посмотрев на гранату и на пистолет приставленный к голове Клюгенау, старших снова замахал и люлька с лямками крепления вновь заскользила вниз
— Перегруз будет! Не долетим, все расшибемся н…й Привел последний аргумент здоровяк в маскхалате.
— Грузим всех! Снова завелся Жмаев…
Небогатов этого не видел. Жар, окутал его раскалённым коконом, он слышал все словно через вату, полузакрытые глаза видели какие то тени, слышали вибрирующий рев двигателя и крутящиеся лопасти…
«Холодно! Уберите меня от этой мельницы…Уберите» шептал он проваливаясь в беспамятство…
— Под трибунал пойдешь, капитан! Под трибунал!!! Сука рваная!!!
Орал, надрываясь, командир эвакуационной команды, когда наконец, Клюгенау, оказался на борту «Сикорского» и оттуда сбросили четыре троса с ременными крепежами для оставшихся на земле спецназовцев.
— А ты меня найди в этих лесах, шкура! Ответил ему Жмаев и махнув рукой, приказал двигаться в сторону леса…
Глава 8
Москва. Где-то на Северо-Западе столицы. 10 апреля 2007 года.
— Да, тяжела доля партизанская…
Генерал-майор Громов, еще раз оглядел своего старого товарища, Евгения Небогатова, сидящего у раскрытого окна в госпитальной палате. В этом невысоком, тощем, обросшем неряшливой бородой человеке, облаченного в новенькую пижаму — было трудно узнать боевого полковника жандармерии, с которым они не виделись более двух с половиной лет.
Небогатов горько усмехнулся.
— Я слышал, ты тоже ранен был. И не раз…Так что, Господь всем отсыпал сполна… На Сереге, вообще говорят живого места нет.
Громов удивленно вскинул бровь. Если Женька, циничный манипулятор, провокатор и шпион, вспомнил о Господе, то в этой жизни, здорово меняется.
Не успел он открыть рот, как плечи Небогатова затряслись, будто он рыдает. Перепуганный и ошарашенный Громов потянулся к нему, но потом понял, что Небогатов, банально ржет.
— Поверил, святоша? Отсмеявшись, спросил, Женька, вытирая слезы. Видел бы ты свое лицо, Дмитрий свет Иванович…
— Фу ты, облегченно выдохнул генерал. А то я посмотрел, как ты выглядишь и подумал, что ум за разум зашел у тебя, от всех мытарств.
— Да нормально я выгляжу. Учитывая, что три недели в беспамятстве провалялся и едва Богу душу не отдал… Да и в партизанах у нас твердого рациона нет. Что нашли — то и пожрали. А нет такого — шишки грызи и топленым снегом запивай.
— Да уж, кто же знал…?
— Никто не знал. Я должен был уездной жандармерией командовать, от вражьей агентуры местность чистить и марксистов. Планировалось, что мы всех фрицев, до самой Варшавы безостановочно гнать будем. Поэтому, жандармские команды вместе с десантом, в первом эшелоне высадки шли. А вон, чего вышло. Едва выжил и по лесам скитался больше года…
Громов согласно покачал головой.
— Не говори, Женя. После Киевского котла, все думали, что войну перевернули… У всех, честно говоря, голова набекрень была. А немец, фронт удержал вторую компанию бойко начал…Мне говорили, недавно, что это твои люди, Унгерна убрали?
Небогатов хлопнул рукой себя по ляжке и тут сморщился от боли…
— Вот народ…Болтают, господа офицеры, хуже, чем на базаре… Скажем так, было такое дело…
Громов вскочил.
— Тогда от всех фронтовиков- огромное спасибо! Нет, Жень, правда. К черту вашу секретность! Страна должна знать, своих героев…