Со слов матери Ральф всегда воображал себе дьявола этаким строгим школьным учителем: «Дьявол всегда находит занятие для праздных рук».
Раковина лежала в комнате наверху, спрятанная в чемодане.
Когда Ральф возвратился из Йоркшира, они с Эммой стали играть в цитаты из Библии. Это был их способ принимать решения.
Эмма сказала:
— Хочу узнать, кем я стану, когда вырасту, — врачом, адвокатом или ворчливой кумушкой, которая вечно сидит дома, как наша мама.
По правилам игры полагалось выбирать цитату наугад и полагаться на советы Писания, однако требовалось живое воображение, чтобы совместить библейские изречения с прозой жизни.
— Как насчет вот этого? — продолжала Эмма. — Исход, 40:11. «И помажь умывальник и подножие его и освяти его». Очень полезный совет, по-моему. — И начала напевать гимн собственного сочинения: — «Как сладко имя Иисуса…»
Ральф вынул окаменелость из кармана куртки, где хранил ее последние несколько дней.
— Гляди, что у меня есть. Дьявольская улитка.
Эмма испуганно вскрикнула:
— Гадость какая! Что это?
Ральф рассказал сестре о грифеях, и Эмма заинтересовалась.
— Дай подержать. — Он опустил раковину в подставленные чашечкой ладони Эммы. — А можно, я отнесу ее в школу, девочек попугаю?
— Нет, конечно. Она моя. А ты ее потеряешь или разобьешь.
— Я атеистка, — гордо заявила Эмма.
— Минуту назад кто-то поминал Бога. Кто же это был?
На книжных полках стояли ветхие книги. «Христианский секрет счастливой жизни». Пыльный том некоего Г. Ч. Д. Моула «Христос во всем» (Лондон, 1892). В чем-то перемазанное сочинение Ф. Р. Хейвергэла «Верно служить Господу» (1880). В переплете с едва различимым тиснением скрывались «Гимны веры и надежды». А страницы изданной в Абердине без указания даты книги Р. М. Макчейна «Корзина отрывков» оставались и вовсе неразрезанными.
Год спустя Ральф попросился обратно в Йоркшир. Эта просьба немало удивила его родных и доставила некоторое удовлетворение синоду, каковой признал Ральфа тихим, никому не докучающим мальчиком, и порадовался, что их компания оказалась по душе хоть кому-то из членов семьи. Ральф проводил все дни на берегу и в городских музеях. Дома он своими открытиями не делился, однако рассказывал обо всем школьному учителю — этого человека, как он сообразил позднее, ему следовало привлечь на свою сторону, когда случилась ссора. После школы он продолжал учиться, заказывал книги по почте на свои карманные деньги и прилежно изучал геологические карты; бродил по полям, лазал по холмам и прибрежным скалам, исследовал придорожные канавы и рытвины. Когда уставал и начинал чувствовать, что перестает понимать прочитанное и увиденное, он напоминал себе о той женщине на йоркширском побережье. Вспоминал, как та лизнула багровым кончиком языка окаменелую раковину, всю в песке и грязи, не устрашившись холода и почтенного возраста находки.
Он поставил себе задачу научиться особому зрению — умению смотреть на ландшафт и мысленно убирать следы человеческого воздействия на природу. Англия под взглядом юного геолога преображалась: отары хищных овец, истреблявших растительность, исчезали в пелене грядущего, на торфяных болотах вырастал лес, и в своем воображении Ральф различал едва ли не каждое дерево. Там, где другие видели лишь полоску земли, он усматривал следы ледника, опознавал пустыню под зарослями вереска, а все прославленные чудеса Европы в его фантазиях погружались на дно теплого, неглубокого, прозрачного моря.
Сегодня коллекция окаменелостей Ральфа хранилась в картонных коробках на чердаке его дома. Ребекке, его младшей дочери, в пять или в шесть лет начали даже сниться кошмары с этими камнями. Ральф корил себя за то, что не смог подыскать убедительное объяснение; а злодейка Кит сказала Ребекке, что это каменные животные, первобытные существа, которые теперь застыли в камне, а когда-то плавали в море, и от них в воде было не протолкнуться. Наслушавшейся таких рассказов Ребекке стало сниться, что эти камни ожили и снова плавают, погружаясь в ил, у самых дверей ее спальни.