– Вот и поговорили!
– Дура!
– Да успокойся ты…
Гневная перепалка набирала обороты. Особенностью ее стоило полагать лишь тот факт, что столь оживленная речь произносилась участвующими в перебранке сторонами заговорщицким шепотом. От этого девушки на взгляд стороннего наблюдателя могли бы напоминать двух недовольных друг другом змей.
Точку в зарождавшемся скандале поставила появившаяся в комнате внезапно ожившая, но все еще не избавившаяся от лихорадочного блеска в глазах, Людмила Васильевна:
– Девочки, вы чай будете с сахаром или с вареньем.
Девочки повернулись в ее сторону, затем посмотрели друг на друга, а потом внезапно прыснули со смеху. Их веселье было столь заразительным, что даже несчастная женщина не удержалась и поддержала всеобщую радость неуверенной улыбкой, которая на ее миловидном лице выглядела несколько виновато.
Полковник Артемьев нервничал. Он мерил шагами кабинет и, часто затягиваясь, курил. Под потолком клубились сизые комья дыма, но Василий Максимович не обращал на это внимание. В пепельнице поселился еж – горка окурков росла в геометрической прогрессии.
Вывела из задумчивости полковника лишь боль, когда уголек на сигарете чувствительно прижег ему пальцы. Чертыхнувшись, Артемьев затушил окурок и полез за пачкой. Но внезапно передумал и плюхнулся в массивное кресло, принявшись перебирать лежавшие на столе в беспорядке документы. Найдя отчет, послуживший причиной недовольства, полковник принялся крутить его в руках, словно не знал, с какой стороны приступить к чтению.
«Черт знает что! – думал полковник – Под угрозой срыва крупнейшая международная спецоперация».
Только подумать, российская спецгруппа в количестве пятнадцати человек бесследно исчезает в горах Кавказа после сообщения, что они вышли в исходную точку. Никаких следов. И, мало того, они позволили беспрепятственно скрыться всему персоналу одной из подпольных фабрик по изготовлению наркотиков, на которую удалось выйти с огромным трудом благодаря совместной деятельности спецслужб семи стран мира. И вот Россия, как всегда отличилась.
В час «Икс» – расчетный момент начала операции, которая включала в себя локализацию и уничтожение более тридцати подобных заводов, разбросанных по всему земному шару и тщательно замаскированных, именно российская группа умудрилась облажаться.
Артемьев понимал, что за такие промашки высокое руководство по головке его не погладит. Более того, был уверен, что генералитет, стремясь прикрыть свои заплывшие жиром задницы и сохранить возможность остаться у кормушки, найдет козла отпущения среди кого-либо должностью пониже. Стоило всерьез озаботиться безопасностью собственного положения.
Артемьев снова закурил, судорожно скомкал бумаги и отшвырнул их в угол. На несколько мгновений ему полегчало, но затем словно все внутри сжалось от приступа страха. Он боялся всего лишиться в одночасье. Его карьера могла серьезно пострадать. Для полковника это было пострашнее смерти. Слишком много сил затрачено, слишком дорого ему обошлось вскарабкаться с самого низа до полковничьих погон.
И он знал, что приказ о присвоении ему очередного звания уже лежал на утверждении в Штабе. И не было никаких причин, чтобы ему отказали в его подписании. Раньше не было.
Полковник встал, задумчиво посмотрел в окно, где в грязных облаках над еще более грязной мостовой в обрамлении серых коробок домов гасли последние лучи солнца. Очень символично. Вот также он окажется в глубокой заднице после заката своей прежде блестящей карьеры.
Взгляд Василия Максимовича упал в угол, где лежал смятый отчет. Тяжко вздохнув, полковник наклонился и поднял бумагу. С грустью в глазах он расправил листы и аккуратно положил на стол. Все эти операции Артемьев проделал примерно с тем же выражением лица, какое бывает у заключенного, которому приходится вслух зачитывать смертный приговор самому себе.
Полковник с трудом отогнал от себя мрачные мысли. Что случилось, то случилось. Теперь это каким-либо образом переиграть уже невозможно. Надо решать свалившиеся проблемы по мере их поступления. В конце концов, переваливать всю ответственность на плечи подчиненных было не в его правилах. Конечно, Артемьев не мог себя откровенно назвать предельно честным должностным лицом – были в его карьере и взятки с подмазками, и ряд довольно серьезных должностных нарушений, и многое другое, – но были некоторые правила, которые он никогда не позволял себе нарушать. Для него было недопустимым ради своего блага пожертвовать кем-либо другим. Независимо от рода подразумеваемой «жертвы»: будь то жизнь человека или его судьба.