Зайдя домой, женщина, стараясь как можно меньше шуметь, прошла на кухню, разложила продукты в холодильнике. Переодевшись в домашнее, она посмотрела на часы: полдесятого.
В прихожей зазвонил телефон.
— Алло.
— Теть Люда, здравствуйте, — ответила трубка. — Это Семен. Извините, а Даня дома?
— Да, но он уже спит, а что ты хотел?
— А, понятно, — грустно вздохнули в трубке. — Я просто приболел, хотел у него тетрадки взять, переписать. Я тогда завтра с утра зайду.
— Хорошо.
Повесив трубку, Людмила подошла к двери в комнату сына. Оттуда не доносилось ни звука. Значит, звонок не разбудил Даньку.
Потом она заглянула в комнату к сыну.
Даньки не было.
Это было странным для ее сына. Наверное, недаром она обратила внимание на его состояние вчера вечером. Кажется, ее сынок влюбился. И теперь где-то носится.
Хорошо быть молодым, с улыбкой подумала Людмила и ушла к себе. Она знала, что Даня умный мальчик. Что он скоро вернется, не заставляя мать волноваться. Но все-таки решила позвонить.
Трубку по-прежнему никто не поднимал. Повторив попытки несколько раз через разные промежутки времени, Людмила не на шутку разволновалась, словно что-то предчувствуя.
Спокойно сидеть на месте, зная, что сын ее куда-то запропастился, она не могла. Надеясь в душе, что ничего страшного еще не произошло, она, стараясь хоть как-то унять тревогу, металась по комнате, словно в клетке. Затем, понимая необходимость каких-либо действий, спустилась на улицу.
Она продолжала непрерывно набирать номер сына. Трубку по-прежнему никто не поднимал. У женщины оставалась робкая надежда, что Данила просто где-то потерял телефон. Она прекрасно понимала полную беспомощность этого оправдания, но поделать с собой ничего не могла. Поверить, что с ее сыном что-то случилось, было просто выше ее сил.
Людмиле показалось, что она сходит с ума, когда недалеко от дома она услышала мелодию. Это звонил телефон Дани. Она довольно быстро нашла пластиковую коробочку, трезвонившую в ночной тишине. Но никаких следов сына обнаружить не сумела.
Может быть, все-таки потерял? Просто потерял! Ведь он такой растяпа.
Она силой гнала от себя любые подозрения, что это просто самообман. Она не решалась ни к кому обратиться. Потому что знала, что пока еще у нее остается надежда, но если она обратиться в полицию или даже просто с кем-то поделится своей бедой, то неминуемо накличет беду большую. Это глупое желание — спрятаться за ширмой от неприятностей — было порождено диким отчаянием потерявшей ребенка матери.
Прижимая телефон сына к груди, Людмила вернулась домой, села в кресло, стоявшее в зале у окна, и принялась ждать Даньку.
У нее еще оставалась робкая надежда. Она еще верила, что Даня непременно появится. Нужно только чуть-чуть потерпеть, и все ее внезапные страхи растворятся без следа. Но все равно, нужно наказать негодника, чтобы не пугал больше так свою мать.
Этой ночью сын так и не вернулся домой.
Стелла успокоилась и уснула. Дашка не стала ее будить, просто предупредила родителей, что подружка останется у нее на ночь, а сама принялась в одиночестве обдумывать дневное происшествие. Немногословное признание рыжеволосой подружки только прибавило пикантности сложившейся ситуации, но ничуть не прояснило ее. Больше вытянуть из нее еще хоть какую-нибудь информацию о таинственном погибшем возлюбленном категорически не представлялось возможным. Девушка просто впадала в ступор. Дашка была вынуждена в конечном итоге оставить ее в покое — наблюдать за мучениями подруги у нее не было ни сил, ни желания.
Она раньше слышала, что Стогов балуется рифмоплетством, но особого внимания к персоне тихого скромного мальчишки, сидевшего на последней парте, никогда не уделяла. Данька всегда был тихоней и положительно не отличался колоритностью, ничем не выделяясь среди остальных ребят. Но, как говорится, в тихом омуте черти водятся. Причастность к некой тайне резко подняла в глазах Даши его значимость и уникальность.
Довольно интригующий поворот. Сидеть просто так не было никакого желания. Хотелось все разузнать. Простейшим вариантом было позвонить самому виновнику случившегося казуса.
Пока девушка искала и набирала номер, в голове ее чехардой носились различные мысли, носившие, с одной стороны, восторженный, с другой — завистливый характер. И это неудивительно. Внезапно оказалось, что этот скромняга способен даже в открытую посвятить девушке стихи. Хотя, надо сказать, и вправду весьма странные. Не о любви вроде бы, вообще непонятно, про что.
Интересно, а по какой причине он вообще решил прислать ей именно это стихотворение. Ничего получше не было? В смысле, более подходящего.
Трубку никто не поднимал.
Наверное, Данька уже спит, подумала Дашка, ох уж этот маменькин сынок. Ну, ничего. Можно будет завтра созвониться. Или даже зайти. Только бы вспомнить его адрес.
— Спрошу завтра у Семена, — решила Дашка.
Решение завтра же с утра нагрянуть с допросом домой к Даньке было принято окончательно и обжалованию уже не подлежало. Оставалось только дотерпеть.
Утром Стелла ушла к себе, а Дашка, уточнив адрес Стогова у Семена Трофимова, отправилась за разъяснениями. Ее просто жгло от нетерпения. Любопытство распирало изнутри так, что ей хотелось бежать вприпрыжку. Но делать этого на каблуках она разумно не стала.
Даша позвонила в дверь. Долго никто не открывал, а потом дверь внезапно распахнулась. Похоже, что она была не заперта. На пороге стояла Людмила Васильевна и испуганно-удивленно смотрела на девушку красными от слез глазами.
— Где Даня? — спросила женщина, и Даша опешила. Она никак не ожидала такого вопроса. — Вы знаете, где сейчас Даня?
Женщина смотрела на нее с такой надеждой, словно только гостья могла дать ответ на всю ночь мучивший женщину вопрос.
— Я вас не понимаю, — робко ответила Даша. — Я думала, он дома.
— Нет, он не ночевал…
— Так.
Дашка самым наглым образом протиснулась в квартиру, оттерев плечом застывшую изваянием женщину. Людмила Васильевна на автомате затворила дверь и, двигаясь, словно сомнамбула, проследовала за девушкой в комнату.
В понедельник вся школа бурлила, с интересом обсуждала новые подробности пятничного скандала.
И не только школа. Весь городок охватила волна родительского беспокойства. И не удивительно: для небольшого городишки, с населением, не превышающим пятьдесят тысяч жителей, подобное происшествие никак не вписывалось в рамки устоявшегося спокойного существования.
Конечно, происходили разного рода криминальные эпизоды различной степени тяжести, но ничего связанного с пропажей или похищением детей никогда не свершалось. Население ни с чем подобным просто не сталкивалось. Были кражи, грабежи, разбои, убийства, но никто бы и не сумел припомнить, бывали ли когда-либо случаи исчезновения детей.
Разумеется, большинство интересующихся склонялась к тому, что причиной всему послужили неприятности на личном фронте у молодого человека, что, в принципе, довольно характерно для возрастного периода детей старших лет школьного обучения, и мальчишка сам, по собственной инициативе, что-то с собой сотворил.
Кто-то из старожилов даже вспоминал по этому поводу историю, произошедшую еще при застое. Тогда один молодой человек решил свести счеты с жизнью из-за чувств, посчитавши их неразделенными. Только вот в том случае несчастной жертве было двадцать семь, а не шестнадцать. Любовь его если и была безответной, то, возможно, причиной тому послужил тот факт, что сама возлюбленная жила за океаном, была знаменитой актрисой, и ни разу не слышала о своем поклоннике, в то время как ее фотокарточку он хранил под подушкой. Да и акт суицида тот деятель совершал с большого перепоя, в результате чего просто уснул на мосту, с которого отважно готовился, судя по найденной с ним рядом записке, сигануть в «бурлящие воды» местной речки-вонючки. Хотя, учитывая высоту моста над уровнем воды в полтора метра и глубину русла в половину, в любом случае у давешнего героя вряд ли что-то получилось бы. Но в дурку его все-таки отправили. И, заключали старожилы, совершенно верно поступили.