— Но почему? — удивлённо спросила Елизавета. — Это же такой прекрасный дом.
— Это сейчас, а тогда мне казалось, будто за каждым поворотом, за дверью таится что-то страшное-опасное: призрак ли, нечистый дух. Я боялся оставаться один на один в этих коридорах, может, оттого, что я несколько труслив по своей натуре, но лишь спустя много лет после смерти деда осознал, как дорог для меня здесь каждый угол, каждый клочок земли: всякая вещь таит в себе незабвенную память предков, историю их судеб и великих свершений, ибо все они — благородные, значимые, верой и правдой служили родной земле. нашей России-Матушки, вот почему я стараюсь изо всех сил, дабы не посрамить наш род.
Вскоре, после последнего поворота они подошли к своей цели: то была двухстворчатая белая дверь с резьбой, Михаил Григорьевич осторожно приоткрыл её, заглянул внутрь, словно опасаясь чего-то, но рядом с ним находилась Елизавета Андреевна: от неё одной исходила невидимая сила воли и то, как ждала она решительного шага, помогло побороть ему первичный детский страх, что многие годы скрывался где-то в тайниках души, но лишь теперь вырвался на волю. Вишевские вдвоём шагнули в комнату — ту самую роскошную опочивальню, о которой грезила молодая жена. Комната была поделена на две части: в более тёмном углу, между колоннами, стояла под сероватым альковом широкая кровать с резным изголовьем, у окна располагался стол, на противоположной стороне от кровати находился камин, выполненный в стиле ампир. Сами стены были выкрашены в белый-бежевый цвет, потолок, углы украшались барельефами причудливыми-изогнутыми узорами, а тёмно-серые портьеры с золотистыми кистями и бахромой завершали величественную-роскошную красоту.
Михаил Григорьевич искоса посмотрел на жену, поинтересовался, нравится ли ей их спальня? Елизавета Андреевна, глубоко дыша от преисполненных чувств, вся во власти необузданного восторга, со смехом закружилась по комнате, подол платья чуть приподнялся от движений, явив взору её маленькие ножки в атласных туфельках.
— Это много лучше, чем я смела надеяться! Всю жизнь я мечтала жить в такой вот роскоши, спать на царской кровати, утопая в пуховых подушках, но ныне мечты мои стали явью и мне дано больше, только за какие заслуги, коль в жизни я не сделала ещё ничего хорошего.
Михаил приблизился к супруге, взял её тонкие белые руки и поднёс к губам и, любуясь её свежей красотой, проговорил:
— Вы ещё так молоды и наивны, а впереди у вас целая жизнь, что представит вам ни один шанс добрых свершений.
— Ах, простите меня, сударь, простите мою глупость, я подчас и сама не понимаю, что говорю. А вы учите меня, учите, ведь вам не занимать в учёности и уме, коль женились вы на такой глупышке как я.
— Вы не глупышка, моя дорогая. Отныне вы — моя жена и в моих силах сделать вас самой счастливой женщиной на свете.
— Слушать вас одно удовольствие — словно мёд пить.
— Всё ради вас и только.
Они приблизились к окну: с третьего этажа виделось значительно дальше, их взору открылась водная тихая гладь полноводной реки; солнечные блики золотистым светом играли на волнах, белые речные чайки с кошачьим криком летали над рекой в поисках добычи, на противоположном берегу раскинулись-разрослись леса и склоны долины уходили далеко к горизонту: там едва различались сероватые-коричневые точки — дома и избы крестьян, а над ними, словно паря над бренным миром, возвышался золотой купол храма, крест на маковке ярко переливался на солнце.
Елизавета Андреевна как завороженная стояла у окна, разглядывала новый, прекрасный мир, о котором грезила во снах ещё с детства и только теперь сон стал явью: как скоро сбылась давнишняя мечта, так быстрее новоявленная княгиня Вишевская осознала всё величие собственного положения и того, что всё окружающее её — и этот дом, и река, и далёкий лес ныне принадлежат ей — именно она является хозяйкой обширных богатых земель.
VI ГЛАВА
Время то шло несказанно быстро, то медленно протекало в тихих мирных покоях. Михаил Григорьевич души не чаял в супруге. Он одаривал её драгоценностями, не жалел никаких средств на наряды и кокетливые капризы, присущие всем женщинам её возраста. Вместе молодые супруги проводили утро и вечера: завтракали на открытом балконе верхнего этажа, выходящего на живописный, ухоженный сад, а ужинали на террасе прямо у ступеней, ведущих к реке, с неизгладимым восторгом наблюдая за золотистым закатом, когда солнце, в последний раз бросив лучи на землю, скрывалось за горизонтом, а небо в это самое время становилось оранжево-розовым, отражаясь косыми бликами на тёмной поверхности воды. Иногда по реке проплывали груженные суда, но чаще рыбацкие лодки местных жителей; в сущности это было обычным явлением, но Елизавета, полная живительной энергии и юношеского задора, вскидывала правую руку вверх, со звонким смехом махала ею гребцам и морякам, а те, завидев вдалеке точёную фигурку в пышном платье, отвечали ей тем же. Михаилу всё то не нравилось, он готов был малость пожурить жену, но, вспоминая, сколько ей лет, останавливался, горя нетерпением и в то же время понимая, что через пару лет, когда Елизавета станет совсем взрослой, прежние её привычки уйдут сами по себе.