– Он стал буянить… вот и нарвался. – Я обошел стол и сел. – Ему давно причиталось. Я говорил с полицией. Они веселятся, как ребята на вечеринке. Так что давайте про него забудем.
– Нет! – В ее глазах вдруг вспыхнул гнев, который я никак не ожидал увидеть. – Думаете, вы герой, да? Ничего подобного! Я знаю, вы сожгли его мотоцикл. Вы сломали ему нос и челюсть! Вы такой же жестокий и злобный, как и он! Я не потерплю, чтобы вы здесь оставались! Вы портите все, чего я стараюсь добиться! Я хочу, чтобы вы ушли!
Я изумленно посмотрел на нее.
– Вы еще скажите, что пойдете в больницу и будете сидеть у его постели.
– Незачем плоско острить. Я хочу, чтобы вы ушли!
Меня начала разбирать злость, но я овладел собой.
– Послушайте, Дженни, посмотрите же в лицо фактам. С головорезами вроде Страшилы нужно обращаться именно так, как с животными, да они и есть животные, – сказал я. – Предположим, я сидел бы сложа руки и позволил ему содрать ремнем кожу с моей физиономии. Тогда вы были бы довольны?
– Вы чуть не убили его! Не хочу с вами разговаривать! Поднимайтесь и уходите!
– Ладно. – Я встал и вышел из–за стола. – Я поживу в отеле еще пару дней. – У двери я остановился и оглянулся на нее. – Дженни, беда в том, что хорошие люди редко бывают реалистами. Страшила – свирепое животное. Ладно… ступайте, держите его за ручку, если вам так хочется. У каждого есть право на собственное мнение, но будьте осторожны. Еще не родилось животное опасней и свирепей Страшилы.
– Я не желаю вас слушать! – Она повысила голос. – Дядя ошибся, послав вас сюда! Вы совершенно не годитесь для социальной работы! Вы не можете и никогда не сможете понять, что люди отзываются на доброту! Я работаю здесь два года, а вы пробыли десять дней… Вы…
И тогда я вспылил.
– Погодите! – Пораженная резкостью моего тона она умолкла. – Чего вы добились за два года своей добротой? Люди не ценят доброту! Все, что им от вас нужно, это талон на обед или подачка. Они примут подачку, даже если ее швырнут им под ноги. Все те женщины, от которых вам нет покоя – просто попрошайки. Вы уверены, что они не смеются над вами? Страшила годами терроризировал ваш сектор. Даже полиция не могла с ним справиться, а я вот справился и может быть вы убедитесь, что я сделал больше для этого района города за десять дней, чем вы за два года.
– Уходите!
Я видел, что причиняю ей боль, но мне было все равно. Я сделал то, на что ни у кого в этом жалком городишке не хватало смелости: прищемил хвост Страшиле Джинксу, и здорово прищемил.
Я оставил ее одну и зашагал к отелю. По дороге я заметил, что прохожие больше не сторонятся меня, некоторые даже улыбались мне. Новости расходятся быстро. Коп, стоявший на краю тротуара, дружески подмигнул мне.
Я вдруг стал популярной личностью в Люсвиле, но это не доставило мне радости: Дженни испортила мой триумф. Я просто не мог понять, как она может быть такой бестолковой. Я спрашивал себя, что теперь буду делать. Может быть через деньдругой она поостынет и мы опять сможем работать вместе. Парадайз–Сити казался таким далеким. Я не хотел возвращаться туда – во всяком случае пока.
Почувствовав, что проголодался, я зашел в ресторан Луиджи. Два пожилых официанта просияли, увидев меня. В прошлый раз они меня игнорировали. Когда я начал есть, к столику подошел толстый пожилой мужчина с пятнами от еды на костюме. Он представился как Херб Лессинг.
– У меня аптека за углом. Хочу вам сказать: по–моему, вы сделали хорошее дело. Этот ублюдок получил по заслугам. Может быть, теперь у меня будет покой по ночам. – Он помолчал, обдавая меня дыханием, потом добавил: – Я считаю, что вы сослужили этому городу хорошую службу.
«Интересно, – подумал я, – что сказала бы Дженни, если бы слышала его». Я кивнул, поблагодарил и снова занялся едой.
После ленча, не желая возвращаться в отель, я от нечего делать пошел в кино. Фильм не смог отвлечь меня от мыслей о Дженни.
После кино я, не спеша, дошел до отеля и поднялся к себе в номер.
«Вы такой же жестокий и злобный, как и он!»
Я закурил сигарету и лег на кровать, думая о ее словах. В конце концов я решил, что, может быть, она и права. Со мной что–то происходит. Я вспомнил безумную ярость, овладевшую мной, когда я ударил Страшилу и набросился на его дружков. Правда, меня спровоцировали, но я понимал, что три месяца назад ни в коем случае так бы не поступил. Не авария ли была причиной этому приступу безудержной ярости? Может, у меня в голове выбило с места какой–то винтик? Не посоветоваться ли с доктором Мелишем? Потом я решил, что не стоит беспокоиться. В первый раз со времени утраты Джуди я почувствовал неодолимую, настойчивую потребность в женщине.