– Мудрёно говоришь, уважаемая. А и, правда, мужики, куда торопимся?
– Я за.
– Поддерживаю.
– А спать-то где, бабуля? Комнатка-то всего одна?
– Одна, сынок, одна. Да-к, зачем же в избе спать? На улице, чай, не зима. А сенце свежее, недавно накошено. У меня козочки пуховые, для них травка.
– Хм, да это ж ещё лучше.
После скромного угощения, которое состояло из больших варёных кусков говядины, после этого тушёных в сметане с луком и какими-то приправами, запеченного, опять же в сметане, карпа, килограмма на два, и огромной миски с помидорами и корневой петрушки, друзья вышли к колодцу обмыться. У них оказалось одно общее увлечение – обливаться ледяной водой из колодца. Мокрые до кальсон, они стояли под солнышком, наслаждаясь жизнью, и ни хотели больше, ни о чём думать.
– Эй, сынки, возьмите тряпки. Постелите, чтоб с непривычки трава вас не защекотала. А вечером схожу к соседке, принесу пару крынок молока. Молоко у неё не очень, но зато много.
– Понятно дело, откуда у бабы в грудях молока много будет. Тем более на трёх мужиков.
– Да не у соседки молоко, а у коровы, охальник.
– А ты и с коровами умеешь говорить?
– Щас я тебя, окаянного, тряпкой-то отхлестаю, и сразу узнаешь, как я с коровами разговариваю.
– Бабуль, это не педагогично. И главное – тряпкой!
– Я для тебя и прут найду. Как раз нынче свежего нарезала – хотела ловушку для рыбы связать. Вон в воде намокают, чтоб ядрёнее были.
– О, я всё понял. Больше не буду. Помню, как в детстве меня дед порол. Больше не надо. Пошли спальные места окультуривать.
Сеновал оказался достаточно большим и просторным. Густой и терпкий запах казался амброзией.
– Мужики, вы как хотите, но у меня получасовой сон-тренаж.
– Старец сказал «люминий», значит «люминий». Рота, отбой на полчаса. Кто не согласен, будет стоять дневальным, и караулить дедушек.
Но и этому не было дано свершиться. Вскоре старец и Аркадий проснулись от чьих-то стонов.
– Диман, что случилось?
– Пипец, мужики, камни идут. Немного подстыли почки под холодной водой и сразу начинается.
– Эй, сынки, что случилось? Что болит или вспомнилось что?
– Да, не. У брата Митраса камешек решил выйти. Наверное, бриллиант не огранённый, поэтому больно и выходит.
– Сейчас помогу, сынок. Эта хворь мне знакома. Полежи, милый, сейчас всё принесу.
– Ему бы но-шпы пару таблеток.
– А ещё лучше укол дротаверина с кетанолом.
– Ага. А лучше с промедолом.
–Не знаю. На меня так ни промедол, ни новокаин не действуют. А вот лидокаин нормально.
– Индивидуальные тараканы. Бывает.
– Во, видишь, ты понимаешь, а знаешь, сколько врачей это слушало, и всё-таки начинали делать мне операции с новокаином. Самомнение этих врачей зашкаливает. Они, видители, лучше знают, что меня обезболит. Действительно, Abeunt studia in mores – «занятия налагают отпечаток на характер» или, точнее, «действие переходит в привычку».
– А привычка иногда переходит в безразличие и усталость от работы.
– Ну, это у тех, кто пришёл в профессию за деньгами, а не по призванию.
– Эй, сынки!– донеслось с низу.
– Да, бабуль, что такое?
– Я, сынки, кипяточку в отвар плеснула. Теперь надо, чтобы Митрас выпил его. Не выпьет всё, чуток попозже надо допить.
– Да как же ты так быстро отвар сделала? Наколдовала что ли?
– Зачем наколдовала. Не он один таким мучается. Когда приступ начинается, нет времени варево варить. Вот и держу отвар в погребе. Он у меня глубокий. Молоко по трое суток стоит – не прокисает. А коль прокиснет, то кислушка получается замечательная. Ну, вы слезете, или старухе самой наверх лезть? Человеку больно, а вы меня разговорами развлекаете, да глупые вопросы задаёте.
– Извините, уважаемая. Аркон, слетай вниз, да поаккуратней, не пролей, не то варить новый придётся.
– Не боись, всё будет чики-чики.
Аркадий принёс кувшин и чашку из сырой, не обожженной глины.
– А что стакан такой? Других что ли нет.
– Почему нет? Есть. Просто там и глина лечебная. Крошки в живот попадут и своё дело сделают.
– Всё продумано. Одно слово – деревня.
Минут через пятнадцать после употребления варева Дмитрию полегчало, боль почти утихла.
– Ух-х, отпустило. Хорошо. Лучше, чем укол на скорой. Вот только, мне кажется, мне нужно на горшок.
– Э-э, только не здесь. Здесь нам ещё спать и, возможно, не одну ночь. Вниз – не вверх, побежал, салага.
После второго кувшина Дмитрий совсем повеселел.