Ньют остатками растворяющегося сознания пытался представить себе мысли Томаса. Скорее всего, в нем было много сожаления о сделанном и еще больше скорби по невозможному теперь будущему.
А может, его мальчик Томми думал о предательстве той красивой брюнетки, мучаясь остатками чувств к ней. Или даже не остатками.
Ньют очень хотел побывать в его голове, но боялся, что увидит там что-то, что заставит и его самого скатиться в яму сокрушения. Он не мог позволить себе левых мыслей, теперь для него начался период самоликвидации. Тело уничтожало само себя.
— О чем молчишь, Томми?
— О тебе.
— Скоро я навсегда останусь твоей тишиной.
***
За последние часы Ньют совсем сдал. На первый план в его мозгу вышла злоба, стихийная и почти неконтролируемая. Он стал говорить то, что никогда не сказал бы в прежней жизни. Озвучивал те мысли, которые раньше оставил бы при себе. Мог взорваться, задать какой-то резкий вопрос, сейчас он являл собой все, что было не характерно для прежнего Ньюта.
Томас лишь гнал от себя любые сомнения, хотя они вновь и вновь догоняли его, набрасываясь удушающей петлей на хрупкое горло, лишая возможности сопротивляться тому, что ждало их впереди. Он продолжал говорить с Ньютом, но тот лишь отмахивался, иногда зло бросая свои реплики, словно втыкая в Томаса острые копья.
— Не смей сдаваться, Ньют. Слышишь? Не смей даже думать о том, что ты не сможешь.
— Я вырос таким, каким ты всегда хотел видеть меня. А ты превратился в того, кем всегда хотел стать я сам. Тебе нужен герой, Томми? Посмотри в зеркало и увидишь там своего героя.
***
Ньют чувствовал дикое возбуждение. Он понимал, что его телу все-равно, но его мозг отчаянно продолжал бороться. Он как будто ощущал скорый конец и посылал хаотичные сигналы организму, чтобы тот продолжал двигаться вперед. Чтобы продолжал делать попытки себя спасти.
— Не торопи меня. — Прошептал он, когда Томас взял его за руку, преодолевая очередной бархан. Кажется, они блуждали здесь уже целую вечность, но на деле прошла лишь половина дня.
— Я вижу шоссе, Ньют, — Том обернулся, и блондин смог увидеть блеснувшую надежду в его глазах. Впереди и правда виднелась серая лента асфальта, которая вилась среди пустыни как уродливый рубец. Ньют почувствовал, как рот наполнился кровью и тонкая струйка темного живительного эликсира сбежала из угла губ. Он вытер ее тыльной стороной ладони, размазав по щеке. Сил не было даже на то, чтобы спорить с Томасом.
— Томми, мне нужно… — два глубоких вдоха смешались со стоном, — дай мне минуту.
Томас бросился к нему, успев подхватить под руки и не давая упасть на песок. Судорожно обернувшись, брюнет заметил торчащие из песка острые камни, обточенные горячим сухим ветром. Не идеально, но это все же было хоть каким-то укрытием. Солнце продолжало заваливаться набок, словно пародируя обессиленного блондина.
***
— …ведь смысл не в том, чтобы плыть против течения. Не в том, чтобы бороться, убивать свою жизнь на эту изнуряющую битву. Смысл в том, чтобы подчинить себе стихию. Научиться управлять своим гребаным каноэ и получать кайф на крутых виражах. Смысл в том, чтобы найти свое жизненное течение, влиться в свою реку и виртуозно покорить все её пороги. — Философствовал Ньют, пока они отлеживались в тени камней.
Томас наблюдал за его поведением, абсолютно сбитый с толку. Еще час назад все, что он слышал от парня, были только тяжелые хрипы и яростные выкрики, если Том пытался ему помочь. На короткое время парень решил, что Ньют совсем сдался и испытал панику, не зная, что предпринять. Но блондин невероятным усилием воли собрал все, что от него осталось и вернулся. Сейчас рядом с Томасом сидел почти прежний Ньют, испуганно улыбаясь своей мягкой улыбкой и перебирая его пальцы, изредка прикладывая их к своему лицу. На коже Ньюта оставались бледные песчинки с рук Томаса.
— Давай, Томми, помечтай со мной. — Просил он, заставляя его отвлечься от погружения в отчаяние.
Ньют знал, что своими словами о мечтах лично ранит Томаса, но говорить оказалось легче, чем думать. Наконец можно было просто нести всякую чушь, лишь следить, чтобы голос не дрожал слишком сильно. Внутри него все замерло в предчувствии скорого краха, и он все безнадежнее моргал, боясь сделать лишнее движение, чтобы не вызвать тот мифический взмах крыльев бабочки. Что угодно могло стать стартом. Даже новый вздох. Так что теперь для него наступило время, когда он притворялся, храбрясь перед Томасом, но сам боялся даже кислорода.
***
Пустыня медленно розовела в вечерних сумерках, будто смущенная девчонка перед предметом своего обожания. Эта земля любила людей. Наверняка, человечество само сделало с собой это, выпустив на волю кошмар, который их же и сожрал. Разговор парней плавно стек к обсуждению отношений между людьми в прежние времена. Томас шутливо настаивал, что Ньют бы побоялся заводить с ним роман в прошлом времени. Ньют отчаянно спорил, но при этом выглядел таким умиротворенным и довольным, что радовался за самого себя. Он все еще пытался подарить Томасу как можно больше удовольствия.
— Какая разница, кого я люблю? Парня, девчонку или может вообще самого себя. Я люблю твою душу. Разве плохо, что я тянусь в твой внутренний мир, наслаждаюсь биением твоего сердца, окунаюсь в твою искрящуюся душу? Я люблю тебя. И ничто не сможет этого изменить. Мне плевать на мнение других. И так было бы всегда.
— Знаешь, это прозвучит ужасно, но я думаю, что безумие тебе к лицу. — Томас позволил себе ненадолго расслабиться и даже пустил в голову шальную мысль, что у них еще куча времени.
Ньют рассмеялся своим прежним заливистым смехом.
— А это смешно, — он перевел дух, — но мне всегда казалось, что я прячу настоящего себя ото всех. И оказалось, что я прячу себя настоящего даже от себя самого. — Он кинул на Томаса лукавый взгляд. — Потому что прошлый Ньют — это не я, это просто чертов образ. Образ, который придумали в ПОРОКе. Парень, который держит всех вместе, хах, серьезно? — Он невесело рассмеялся и с горечью продолжил, — да я всегда был самым большим разочарованием для них. И для себя. Наверное, поэтому мне было так тяжело принять себя настоящего. Я просто закрылся. — Он замолчал на секунду и его лицо осветилось робкой улыбкой. — И когда появился ты, я понял, что так дальше нельзя. Нельзя вечно прятаться в своей раковине. Нельзя вечно скрываться за ухмылками и молчанием. Нельзя просто пожимать плечами, когда от тебя ждут ответа. И нельзя отводить взгляд, когда хочется смотреть. — Он уставился на Томаса долгим прожигающим взглядом, и только когда Томас кашлянул, будто очнулся и продолжил. — Поэтому я действительно сейчас понял, что Вспышка помогла мне… Потому что с тех пор, как я заболел, я наконец-то нашел себя. Я набрался смелости и вот ты рядом со мной. Я делаю то, что должен делать. Хотя может быть в другой жизни никогда бы не решился на это. Я не боюсь смерти. Я боюсь, что сейчас, из-за Вспышки, я снова теряю себя настоящего. Это кажется мне намного страшнее смерти.
***
— Я просто хочу знать, как это. Расскажи мне. Как это вкладываться в человека, который скоро исчезнет? Ты не жалеешь, что это я? В смысле, насколько легче тебе было бы влюбиться в Минхо.
Томас обескураженно засмеялся, но спрятал свое удивление за шумными сборами. Он шумел гораздо сильнее, чем того требовала ситуация, так что Ньют лишь ухмыльнулся и передал ему пистолет, который им дал Галли. Том нахмурился, но закрепляя оружие на набедренном ремне, улыбнулся.
— Ты и правда думаешь, что этого шенка было бы легче любить?
— Да он полон дерьма, — заливисто заржал Ньют, но, скривившись, все же отдал рюкзак Томасу.
— Вот именно. — Брюнет помолчал, наблюдая, как Ньют рассматривает его лицо. — Но, может быть, и легче. Но разве смысл в том, чтобы было легче?
По лицу Ньюта было невозможно понять, злится он или просто размышляет над его словами. Боясь бессмысленной ссоры, Том обошел его и двинулся к шоссе, но все же услышал фразу, брошенную ему в спину.