Ньют слепо вгляделся в незнакомца, наклонившегося к нему и заслонившего собой небо:
— Хола, амиго. Меня зовут Хорхе.
Комментарий к -4—
Bastille – World Gone Mad
========== -5- ==========
Им выдали теплые сухие тряпки и погрузили в сухопутные лодки, работающие от ветра. Ньют оказался прижат в углу рядом с Томасом, и только это успокаивало его взбесившиеся нервы. Незнакомцы не проявляли агрессии, но при этом от них исходила мощная аура напряженности. В воздухе буквально искрили фейерверки вопросов и недоверия от двух сторон. Ньют осторожно повернул голову и разглядел Минхо в соседней лодке. Тот сделал вид, что расслаблен и спокоен, но его взгляд полностью оголил его сомнение в надежности новых союзников.
— Кто вы? — Томас как всегда перехватил инициативу и чуть привстал, чтобы услышать ответ. Хорхе, красивый кареглазый высокий брюнет лет двадцати, только усмехнулся и приложил палец к губам.
— Все разговоры потом. Под этим льдом есть кое-что пострашнее смерти, мой друг, — Хорхе многозначительно подмигнул Ньюту и показал пальцем вперед. — Вот это наш дом. Мы примем вас, пока не решим, полезны ли вы нам.
Хорхе снова перевел взгляд на Ньюта, и от его внимания блондину стало не по себе. Он плотнее вжался в Томаса, будто искал у него защиты.
От Томаса тоже не укрылось любопытство этого наглого чужака, так что он сознательно положил руку на плечо Ньюта, как бы пытаясь обозначить свою территорию. Перед его глазами снова встала сцена их ссоры, и Тому стало неимоверно стыдно. У него еще не было времени подумать об этом, но сейчас боль от будущей утраты накатила на него со всей мощностью апокалипсиса. Ньют заболел. Томас напряг память, стараясь сосредоточиться, так, что глазам стало больно. Он точно помнил, что знал об отсутствии иммунитета у Ньюта, но кто и когда сказал ему об этом? Может, это вообще было просто плохим сном?
Томас обернулся к Терезе, и она ответила ему долгим взглядом, который выражал целую гамму эмоций. Она что-то пыталась донести до него, но теперь Томас ничего не понимал. И, честно говоря, у него отпало всякое желание выяснять, что тревожит Терезу.
Он сделал вид, что задумался, хотя на самом деле просто перевел взгляд на затылок Ньюта. Его волосы, цвета выжженного морского песка, отрасли и растрепались непослушными мокрыми прядями. Сильный ветер то и дело играл этими волосами, и Ньюту постоянно требовалось откидывать их в сторону. Тому так нравилось это движение Ньюта, что иногда в Глэйде он зависал на этом и пропускал вопросы, адресованные ему.
Что делать дальше? Всего одна секунда изменила отношение Томаса к будущему. Момент, когда он увидел черную сеть на запястье Ньюта. Еще никогда Томас не был так растерян и опустошен. Он всегда боялся за них. Боялся в Глэйде, в лабиринте, в корпусе Приюта, потом в пустыне. ПОРОК, гриверы, Галли, шизы, другие выжившие. Он все время ждал нового подвоха от реальности и, когда она поставила ему подножку, он упал и забыл начать дышать снова.
Том никогда не верил в лекарство. Раньше ему казалось, что у ПОРОКа действительно должна быть благородная цель. Но разве хоть какая-нибудь цель может оправдать убийство? И только сейчас он понял, что его цель оправдает что угодно. Он просто хотел спасти его.
Ему было так страшно, что он захотел обнять Ньюта, вместе пройти через это. Он понимал, что пока Ньют умирает, сам Томас умирает внутри рядом с ним. Из-за него.
***
— Это был только вопрос времени, — Хорхе вел их по темному железному тоннелю, все пространство которого заполняла ржавчина. Домом оказался опрокинутый на бок корабль, что затерялся в самой середине пустоши, как выброшенный на берег умирающий кит. Сейчас они бродили где-то внутри этого старинного мощного гиганта, натыкаясь на все новые коридоры, развилки и этажи. Ньют уже перестал запоминать дорогу, — он сбился примерно после шестого поворота. Минхо осторожно оглядывался, шевеля губами. Ньют не сомневался, что тот -то уж точно помнит, как отсюда выйти. Не зря Минхо называли лучшим бегуном среди всех Глэйдеров. Не зря ПОРОК возлагал на него такие надежды.
Томас шел сзади и, споткнувшись, налетел на Ньюта, ругаясь сквозь зубы. Ньют, не думая, пропустил его вперед себя и ободряюще похлопал здоровой рукой по плечу. Похлопал и так и оставил, просто потому что ему уже было плевать, узнает Томас о его мыслях или нет.
— Когда шизы стали замерзать, жить стало легче, — Хорхе рассмеялся приятным густым смехом и метнул очередной взгляд на Ньюта, — в смысле, они просто стали пропадать, и в какой-то момент совсем исчезли. Я давно не видел никого из этой шайки. — Он снова рассмеялся, очень довольный вниманием ребят. — Но потом пришли другие… просто люди, которые выжили в этом аду. Правда говорят, что человек может приспособиться к чему угодно.
Бывшие глэйдеры переглянулись с нескрываемым сарказмом. Кому, как не им знать об инстинкте выживания.
— Я давно никого не встречал здесь… — Хорхе указал на еще одну лестницу и, пропустив парней вперед, задумчиво смотрел в спину Ньюта. — Не встречал тех, кто заинтересовал бы меня так сильно.
— Мне кажется, он положил на тебя глаз, — прошептал Фрай Ньюту и округлил глаза.
— Не мели чепуху, поваренок, — Ньют отмахнулся, но мысленно запаниковал, что это не укрылось от глаз даже самого недалекого их товарища.
— Наверное, у тебя получится с ним самый интересный диалог, — Минхо тихо заржал, ткнув Ньюта под ребро.
— Да пошли вы в жопу, — процедил Ньют и уставился на свои ботинки. Что если это не галлюцинация и Ньют только что снова заметил подмигивание Хорхе? Какого хрена происходит на этой ржавой посудине? Все сошли с ума. Люди определенно сошли с ума. Даже иммуны.
Ньют скривился, когда в голове возник образ той самой сцены: растерянный Томас смотрит на него своими глазами, в которых полно страха и злости. В тот момент Ньют вообще пожалел, что родился. Что родился другим. Обычным человеком.
Они еще не успели это обсудить, но Ньют чувствовал, что Томас просто ищет подходящий момент. Он не успокоится, пока не переберет все возможные варианты. Он не успокоится, пока сам Ньют не попросит его. А он попросит. Рано или поздно все это закончится.
Комментарий к -5—
All Time Low – Nightmares
========== -6- ==========
Они жили на корабле уже несколько дней. Ньют старательно избегал Томаса, ссылаясь на усталость и занимаясь тем, что имитировал здоровый глубокий сон. На самом деле, ночами он метался от жара, когда пот заливал глаза, а одежда к утру становилась совершенно мокрой. На рассвете он поднимался абсолютно выжатым, снимал футболку и осматривал свое тело на наличие новых язв. Пока болезнь затронула только руку, а черные вены увивали предплечье теперь до самого локтя. У него было меньше времени, чем он думал. Он метался между желанием позвать Томаса по имени и попросить прощения и тем, чтобы навсегда вычеркнуть себя из памяти Томми заранее.
Да и что он в итоге мог ему дать? Бесполезные обещания, о пустоте которых было понятно еще заранее. Немые просьбы, в которых Томас не шарил ровным счетом ничего, как и Ньют в астрофизике. Свои фанатичные мечты о будущем, которого попросту не существовало. Что он мог подарить ему? Себя? Ха, как можно подарить что-то, что сломается в ближайшие дни? Как можно обречь родную для себя душу на боль? И будет ли эта боль вообще?
Ньют не мог с уверенностью сказать, что в голове у Томаса. Забота в его голосе сменялась сдержанной злостью. Была ли это забота о Ньюте или досада за вынужденный простой? Были ли вообще в Томасе чувства или он уже давно был сломан, как и сам Ньют? Как много осталось в нем от прежнего Томми, с тех пор, как в его мозгах поковырялся ПОРОК? И было ли в прежнем Томасе хоть что-то по отношению к Ньюту? Кто они друг другу? Друзья? Люди, плывущие в одной лодке? Враги, которые просто работают вместе до момента, когда судьба разведет их в разные стороны? Что вообще сам Ньют испытывал к Томасу? Он не мог ответить ни на один из этих вопросов. У него не было доказательств даже своей адекватности, что уж говорить о чувствах других. Просто от взгляда Томаса в груди горело не так сильно. От его голоса боль чуть притуплялась. От того, что он рядом, страх ослабевал, давая возможность вздохнуть. Томас умел быть близок кому-то. И сам не понимал этого. Когда он говорил, вокруг него разливался ореол уверенности и спокойствия. Даже если его голос при этом дрожал и звенел как старый вагон метро. Когда Томас смотрел на кого-то, он будто смазывал ржавые рельсы, возвращая мир в душу. Когда он касался кого-то по своей воле, он будто выстраивал вокруг человека стену, защищая от демонов. Жаль, что вместе с защитой он словно запирал тебя в новом лабиринте. В котором единственным выходом был сам Том.