Ньют давно знал, что этот момент настанет. В то мгновение, когда решил пожать руку новичку и чуть не отдернул ее. В то мгновение, когда открылись двери лабиринта и Томаса не оказалось по ту сторону. В то мгновение, как он появился там, уставший, грязный, со свежими царапинами на лице. В то мгновение, как внутри Ньюта разлился целый океан благодарности небу, за то, что брюнет просто вернулся.
Ньют вспомнил, как в единственный раз дал слабину. Спустя месяц после прыжка со стены, он, разбитый, раздавленный обстоятельствами и оглушенный болью, почувствовал человеческое тепло. Не лидерскую опеку от Алби, а настоящую заботу и тревогу о нем, о слабом потерянном парне по имени Ньют. Это был Галли. Удивительно, но он, высокий, серьезный юноша, доверху наполненный обязательствами и ответственностью, находил время и слова для того, чтобы вытащить Ньюта в мир. Он находил силы для спокойных ночных монологов, когда Ньют молчал. Он находил мужество для теплых улыбок и добрых шуток, когда Ньют буравил взглядом стены. Он находил терпение для коротких болезненных прогулок, когда Ньют мог только скрипеть зубами и злиться. Галли неустанно был рядом. Он делился своей силой, уверенностью и выдержкой каждую секунду в те дни. Он ничего не просил взамен, кроме осмысленного взгляда Ньюта и его попыток подняться со дна. И Ньют прислушался к нему. Поддался на проявление покровительства с его стороны. Укутался в его внимание и бережный интерес, как в шаль снежной зимой. А говоря без пафоса, просто потек как девка.
А потом Галли потребовал благодарности. И Ньют не пошел на это. Почувствовал, что простой интерес сменился шкурным.
Поэтому Галли сразу просек причину того, что мозги Ньюта превращались в жидкий кланк при появлении Томаса. Он не был дураком. А сейчас Ньют понял, что создатели тоже не прогадали с выбором убийцы Чака. Таким образом, они разгромили сразу четыре души.
Хотелось закричать на Томаса. Хотелось вытворить что-то банальное — топнуть ногой, замахнуться, заорать. Какого хера он продолжает сидеть рядом с ним? Неужели не понимает, сколько новых трещин появляется в Ньюте каждую секунду? Неужели не может прочесть то, что Ньют скрывает о нем под черепной коробкой? Эй, гляньте, этот мелкий урод просто отвратителен. Он влюбился в лучшего друга. Вы еще в порядке? Поднимите вот эту извилину и только взгляните на ужасающие картины в его мозгу. О, теперь вас тошнит, отлично. Знакомьтесь, этого уродца зовут Ньют и он лично вкапывает себя в дерьмо.
Да еще это слащавое, почти сопливое имя. Томми. Как какое-то недопризнание. Как какое-то идеально-завуалированное-признание. Томми. Надо признать, оно жутко шло Томасу. Но не тогда, когда это говорил кто-то другой и говорил с сарказмом. Только тогда, когда Ньют забывался, в панике, сомнении или тревоге, произнося это имя. Томми. Такое простое слово, которое вмещало в себя целый мир по отношению к брюнету. Я люблю тебя, Томми.
В голове, не переставая, шумела боль. Она накатывала волнами по ночам и тихо шептала о чем-то днем, когда он лежал, закрыв глаза, растворяясь в темноте и предчувствии.
Том несколько раз пытался завести с ним разговор, но Ньют сразу же отворачивался и сжимался в комок, демонстрируя нежелание его слушать. Томас подолгу сидел рядом с ним, даже зная, что он не спит. Просто пялился в потолок, пытался придумать, что делать дальше и ждал решения Хорхе, который оказался слишком прозорливым для того, кто не работал в ПОРОКе. Это настораживало Томаса, но все его мысли занимал худощавый подросток, который каждый день лежал к нему спиной и равнодушно молчал на все его просьбы поговорить. Впервые Томас был настолько растерян и просто не знал, что предпринять.
Минхо, Фрай и Эрис аккуратно исследовали корабль. Их не держали здесь пленниками, дав возможность даже выходить на улицу. Но кто-то постоянно находился рядом с ними, избавляя их от слишком активного любопытства. Томас хотел бы им помочь. В другой ситуации, он бы уже давно нашел способ двинуться дальше в горы, но все его приоритеты сейчас находились с ним в одной комнате, храня пугающее молчание.
Тереза часто пропадала в соседней каюте. Она постоянно была погружена в свои мысли и, разговаривая с ней, Томас всегда ощущал какое-то неприятное покалывание под кожей на шее, будто каждым своим словом она колола его незримыми иголками. Он избегал ее. И она понимала почему, раз не пыталась выяснить, в чем дело.
— Может, все же обсудим нас?.. — Том осекся. Он хотел сказать о Ньюте, но тело подвело и выдало то, что заставило блондина обернуться и встретиться с ним взглядом. Томас поглубже зарыл эмоции, когда увидел огромные синяки под глазами друга и привычно растрепанные пшеничные волосы, что почти полностью скрыли янтарные глаза Ньюта.
— Ты оговорился? — Парень вздохнул и перевернулся на спину, рассыпав локоны по подушке. Он уставился на Томаса тяжелым взглядом и буквально осадил его порыв поговорить.
— Наверное, нет… — Том решил идти ва-банк. Ему нечего было терять. Все самое ценное уже находилось на стадии распада. — Ньют, тебе не надоело прятаться от меня?
Ньют сделал еще один, более протяжный вздох и закрыл глаза, не в силах вынести просящий вид Томми. Разве он мог объяснить, что каждую ночь подолгу рассматривал его, чтобы точно навсегда запомнить каждую мелочь: россыпь родинок на левой щеке, красиво очерченные брови, упрямый лоб, длинные пушистые ресницы, дрожащие во сне. Его сопящий нос с легкой горбинкой, оставшейся после драки с Галли. Его высокие скулы, под кожей которых ходили желваки, когда Томасу снилось что-то важное. Его прерывистое дыхание и судорожно сжимавшиеся пальцы. Разве мог Ньют объяснить своему другу, что уже давно видит в нем не только друга?
Он открыл глаза и перевернулся на бок, уложив голову на согнутую руку. Лицо сидящего на полу Тома оказалось прямо перед ним и их разделяли какие-то сантиметры. Так ведь всегда происходит в этом мире: какая-то мелочь мешает жить. Сантиметры, секунды, черные вены на руке.
— Я не прячусь, — он кусал губы под внимательным взглядом Томаса, — я оберегаю тебя.
— Разве я просил когда-то защищать меня? — тон Томаса звучал обиженно. — Я лишь хочу, чтобы ты был честен со мной.
— На сто процентов?
— На сто процентов, — не задумываясь, ответил Том. — Я ведь рядом. Знаешь, я когда-то пообещал тебе…
Том замолчал и Ньют сел на постели, заинтересованный мелькнувшим испугом в голосе друга. Томас выглядел нашкодившим котом. Он опустил голову, изредка смотря на Ньюта и почти шмыгая носом.
— Просто я вспомнил. Я никогда не верил в лекарство. Тереза всегда верила, а я уже тогда понимал, что ПОРОК — это все большой обман. Не знаю, что привело меня к таким ощущениям. Но я ненавидел их. Всех их. Но мы работали там, ты знаешь… — Том поднял на него глаза, полные слез. — Я видел, как всех моих друзей забрали туда. Я знал, какие там будут опасности. Я не знал, что дойдет до смерти, но… — слеза пробежала от нижних ресниц Тома до подбородка. Ньют придвинулся ближе и стер ее пальцем. — Когда вас уводили… В общем, вы не знали, что мы не идем с вами. Минхо кричал, что мы предатели, что мы просто использовали дружбу… Алби просил о помощи. Но ты ничего не сказал. Ты просто смотрел на меня своими умными глазами и на твоем лице было столько понимания… А я был трусом. И я ничего не сделал.
Томас вздохнул и потер лицо ладонями. Каждое слово жгло его изнутри, мысли кружились с воспоминаниями, путая его и сбивая с толку. Он уже не понимал, где находится — рядом с Ньютом в настоящем или огорошенный жутким чувством вины в прошлом.