— Ты реально думаешь, что они смогут напугать меня еще чем-то? Да мне похуй, — бросил Томас и вырвав руку, пошел прочь вместе со всеми выбывшими.
***
— Ох, Томас, Томас, вот и ты наконец попал в эту комнату, — Том задрал голову, чтобы проследить взглядом за говорившим. Он и так знал, кого увидит, и от этого лишь сильнее дергался в ремнях, прижимающих его к койке. — Я так долго ждал этого момента, ты не представляешь, мой мальчик…
Дженсен ласково коснулся его головы, и тут же со злостью сжал его волосы в кулаке, отчего Том скривился. Это вызвало еще одну ехидную улыбку мужчины.
— Я так давно хотел показать тебе это место, малыш, — он толкнул голову Томаса вперед, встретившись с его злым взглядом. — Хочешь знать, почему?
Брюнет только сжал челюсти, снова дернувшись. Дженсен даже не представлял, какая злоба кипела внутри парня.
— Конечно, хочешь… Но я расскажу, ты только не торопи меня, дай насладиться моментом… — он сделал едва заметный кивок и через тело Томаса пронесся быстрый разряд тока. От неожиданности Том задержал дыхание, пальцы сжали подлокотники, но боль сразу же исчезла.
— Я просто примеряюсь к тебе. Ты сильный, ты выдержишь дольше. — Он вновь кивнул и на этот раз Томас был готов. Он напрягся, когда почувствовал как искрящиеся иголки втыкаются в макушку, пронося себя сквозь его тело, по пути выжигая кровь в расширившихся сосудах. Он даже задрожал, но все прошло так же быстро, как началось.
— Сомневаюсь, что Ава знала о ваших развлечениях, — процедил он, за что получил еще один разряд, гораздо мощнее предыдущих. Его пальцы онемели от того, как сильно он вжимал себя в койку, бессознательно пытаясь скрыться от боли.
— Ава была слишком мягкой. Я постараюсь сделать так, чтобы этот эксперимент закончился триумфом, а не провалом, — рявкнул Дженсен и глубоко рассмеявшись, потрепал парня по щеке. Том отвернулся. Не время показывать всю свою ненависть, он явно был не в том положении, чтобы делиться откровениями. Но перед глазами стояло испуганное лицо маленького мальчика, которого Дженсен легко принес в жертву своим играм. Желая помучить Томаса, он нашел еще одного ребенка и даже не постеснялся искалечить его психику.
— Давай продолжим, Томас. До ужина еще есть время. Хочешь, покажу тебе, кто на самом деле зажигает звезды? — Дженсен сам выкрутил рычаг подачи тока, оттолкнув медбрата.
Томас почти взвыл от боли. Казалось, что внутри него завихрился дым, обволакивая своими густыми парами мозги Томаса. Внутренности затрещали, пропуская через себя все новые электрические волны, содрогаясь под напором физики.
— Ой, чуть не переборщил, — тепло улыбнулся Дженсен и убрал ток, наклоняясь к голове парня. На лбу Томаса выступили крупные капли пота, волосы прилипли к коже, создав черную рамку вокруг его бледного лица. — Видел звезды?
Томас только пытался восстановить свое дыхание, которое вернулось с уходом боли. Перед закрытыми глазами мелькали блестящие точки, будто и правда кто-то зажег сотни горящих звезд в его голове.
— Значит, не рассмотрел… — с притворным сожалением вздохнул Дженсен и дал новый разряд.
Воздух перегорел в легких Томаса, разрывая его вены своим ядовитым газом. Он поперхнулся, выгнулся дугой, задрожав сведенными мышцами и отключил сознание, стараясь думать только о том, как разорвет улыбающееся лицо Дженсена пополам. Он вернет ему сполна, как только наступит момент.
***
«Дорогой Томми!
Даже не представляю, что мог бы написать здесь, но раз уж это может стать еще одним моментом между нами, я собираюсь его создать. Я и так разрушаю слишком много, уходя. Или это все только в моей зараженной башке, кто знает.
Пишу это при свете костра, в стебанутой пустыне, где-то на задворках огромного разрушенного города. Ты спишь, иногда что-то неразборчиво бормоча во сне, я и отсюда слышу, как громко крутятся шестеренки в твоей голове. Ты снова думаешь за всех нас. И я бы тоже должен подумать о тебе…
О, поверь, я выкидывал это письмо несколько раз, но я должен сказать, Томми. Я должен поблагодарить тебя за все, что ты успел сделать для нашего небольшого отряда. Должен сказать спасибо за то, как смело бросился в самое пекло, вытащив меня и всех нас из лабиринта. Я знаю, что это одна из последних звездных ночей в моей жизни, но мне не страшно. Шучу, конечно, я чертовски напуган, ты ведь знаешь меня. Знаешь меня… так странно думать, что ты рано или поздно вспомнишь все, о чем я уже забыл. Когда-нибудь ты поймешь все мои взгляды, но пока я продолжу прятаться от тебя, потому что только так я чувствую, что могу контролировать хоть что-то.
Ты помнишь Глэйд? Его удивительные запахи, багровые закаты, ночи, наполненные скрежетом гриверов за толстыми стенами. Ты помнишь, как Чак вечно устраивал овощные бои за ужином? Или как Минхо орал дурниной, когда кто-то подкладывал кланк под дверь картохранилища. Клянусь, это был не я. Хотя мне нравилось слышать, как он вопит. Так я вспоминал, что этих мальчишек волнует что-то еще, кроме ужасов за стенами.
Я вспоминаю всех этих шенков. Скучаю по Алби. Скучаю по всем ним. Никогда не думал об этом, но сейчас действительно ощущаю пустоту от потери этого нашего общего прошлого. Такую же пустоту, которую вижу в твоих усталых глазах. Кажется, я уже заранее начинаю скучать по тебе.
Томми, я знаю, ты выберешься из этого дерьма. Ты ведь всегда был для нас героем, даже если не хотел им быть. Мы пошли за тобой не просто так. Как только ты показался в поднявшемся ящике, как только я увидел твои напуганные глаза, понял, что буду защищать тебя до последней минуты. И я пытался. Ты знаешь, я пытался оградить тебя от всего. Но мир гораздо жестче, чем мы думали. И я, кажется, теперь сломан. Я просто не вывез его тяжести. Но я многому успел научиться у тебя.
Ты знаешь, я искренне верю, что где-то существует место, где ты обретешь покой. Наши друзья отдали свои жизни, чтобы мы нашли это место и сейчас, пока я все еще могу соображать, я попытаюсь доставить тебя к нему как можно ближе. Я попытаюсь быть человеком, на которого ты можешь рассчитывать. Как всегда. Просто безумный хромой Ньют. Твой друг.
И пока мои мысли не скакнули в яростную пучину и вроде даже я могу сказать, что пальцы почти не дрожат, я должен закончить то, что начал. И ты, пожалуйста, закончи свое дело. Вытащи этих шенков. И самое главное, позаботься о себе. Ты единственный, кто действительно заслуживает настоящего, прекрасного будущего.
Я никогда не скажу тебе этого в глаза. И я надеюсь, это не станет для тебя трагедией. Я все еще помню каждый твой вздох, Томас. Каждый твой взгляд. Каждую улыбку. Каждый день, что мы провели рядом, просто наслаждаясь дружбой. Я не смею претендовать на что-то большее и я бы никогда не решился признаться тебе, но… сейчас все привычное летит в ад, и я чувствую, как лечу туда вместе с этим мусором. В моей голове раскаляется штырь, который сдерживал привычного тебе Ньюта, и я понимаю, что рано или поздно, металл сломается, так что… Томми, ты весь мир для меня. Мой прекрасный, охренительно далекий, знакомый лишь по отголоскам, но чудовищно, невыносимо любимый мир, в котором мне никогда не жить. Прости, что сейчас я позволяю себе так много слабости. Я обещаю, это в последний раз.
Я… неважно, что это означает. Томми, я надеюсь, что ты догнал все свои мечты и не жалеешь о том, что произошло с нами.
Береги себя. Спасибо, что был рядом, когда нужен был именно ты.
Прощай, парень.
Твой Ньют.»
…Он сидел на подоконнике искусственного окна, которое должно было разгонять возможную депрессию у работников лаборатории. Это было простое матовое стекло, под которым располагался источник света. Просто и гениально. Ньют прислонился лбом к углу, закрыв предательски дрожащие веки. Строчки письма горели перед глазами, расплываясь от набегающих слез. Ему было жаль того потерянного парня, сходящего с ума от Вспышки и разрывающих его изнутри чувств. Неужели он был таким? Неужели мог кому-то посвятить всего себя? Неужели Томас был для него тем, к чему он так отчаянно тянулся? Неужели он так сильно был дорог ему, что Ньют самолично признавался ему в собственной слабости?