Тереза. Томас прикрыл глаза, притупляя чувство жалости. Эта девчонка однажды перевернула его жизнь с ног на голову и продолжала раскачивать лодку до самой последней встречи. Она была первой, кто увидел в Томасе человека, а не собственность ПОРОКа и была последней, кто спутал эти понятия. Томас любил ее. Тереза была для него родным человеком, как член семьи, которую, как известно, не выбирают и принимают как есть. Связь между ними была крепче стальных канатов, и она же топила их обоих в бескрайнем море доверия. Они любили друг друга, но эта любовь была настолько больной, что выжгла сама себя, оставив после себя только хаос разрушения. Они сломали друг друга, но в последний момент, не зная того, Тереза спасла Томаса, подарив ему свободу и смысл для этой свободы. Он никогда не говорил ей, насколько благодарен.
Память о потерянных друзьях разъедала его, но он не хотел больше забывать. Он, наконец, стал собой. И этот новый Томас ему нравился. Он все делал правильно.
— Томми? — теплый голос раздался справа от него, заставив покрыться мурашками удовольствия. В лаборатории он почти забыл, как это — слышать свое имя так, словно для кого-то оно могло быть самой большой ценностью. — Я тебя потерял.
— Я все еще здесь, даже если ты хотел от меня избавиться. — Он услышал тихий смех и искренне присоединился к нему. На плечо легла ладонь, знакомая до мельчайших трещинок и линий.
— Пожалуй, избавлюсь, если ты еще раз заберешь у меня одеяло. Ночи здесь такие холодные. — Ньют опустился на песок рядом с ним, прислонившись к нему плечом. — Потрясающий контраст. Темный океан и светлое небо. Жаркие дни и холодные ночи.
— Ну прям такие холодные… — Протянул Томас, специально издеваясь над блондином. Ему нравилось, что Ньют все еще привыкал к нему и к самому себе.
— Да иди ты… — пробормотал Ньют, заливаясь румянцем. В голове вспыхивали картинки их ночей, проведенных вместе. Долгие часы горячего тела Томаса, его поцелуев, его длинных пальцев, его стонов… Ньют закусил губу, чтобы подавить смачную довольную улыбку. Он все еще не мог привыкнуть к явному желанию Томаса, когда тот смотрел на него своими глазами цвета горького шоколада. Не мог привыкнуть, но поддавался на его мысленные призывы и каждую ночь ощущал, насколько Том действительно хотел его вернуть. Иногда ему даже казалось, что Томас любит его так сильно, как никогда не получится у самого Ньюта. Но ведь это было невозможно. Томас был синонимом жизни для Ньюта. И даже реальности за границей этой жизни.
— Нас все ждут, — напомнил он, только чтобы переключиться на другое, чтобы дать сердцу короткую передышку, потому что оно все еще продолжало сбиваться с ритма, когда Томас так запросто брал его пальцы в свою теплую мозолистую ладонь и отогревал замерзшую кожу горячим дыханием. Ньют все еще забывал, как правильно дышать, когда их взгляды встречались и кажется, это не должно было закончиться никогда.
От очередной волны белая пена закружилась у их лодыжек, привлекая внимание парней. Когда память вернулась к Ньюту, сшибая его с ног своим напором и заставляя скручиваться в агонии, Томас был рядом и помог ему пройти через это. Помог не сойти с ума от мыслей, что наполнили голову Ньюта при образах, терзавших его во время Вспышки. Помог принять все, что удерживало Ньюта от распада в те долгие годы в Глэйде. Он чувствовал, как горят его мозги от наплыва информации, которая уж точно была достоверной. Он вспомнил родителей, жизнь до прихода ПОРОКа, лабораторию, маленького, но дерзкого друга Томми, своих приятелей, что шастали с ним по ночам по темным коридорам лаборатории: Алби и Минхо. Вспомнил, как лежал на жесткой холодной кушетке, когда ему стирали память перед тем, как бросить в ящик. Воспоминания были ужасны, они вытягивали из него силы, обесточивали его энергию, забирали все тепло, чьи крохи еще оставались в онемевших суставах. И только Томас, его извечный проводник сквозь боль и мрак, был рядом, вытягивая его разум из этого огня по крупицам. Ньют, наконец, вспомнил абсолютно все и после очередной ночи, наполненной ураганом кошмаров-мыслей, проснулся умиротворенный и воодушевленный. Он запросто мог сказать, почему испытывал все это к Томасу. Он полюбил его с первого взгляда.
Сейчас мысли скакали по холмам памяти, отталкиваясь от них, расцветая изумрудными цветами удовольствия, покрываясь белоснежными слоями светлой грусти, облачаясь в спокойный бежевый, что наконец, покрыл его жизнь уверенностью в завтрашнем дне и в людях, которые были рядом. Он встал, когда Томас поднялся и потянул его за собой. Улыбаясь, прошел по холодному песку, утопая в нем по щиколотку и чувствуя, как холодная вода мочит ткань брюк. Он плотнее прижался к Томасу, когда тот обнял его, увлекая от воды к теплу большого костра. Наткнулся взглядом на Соню, которая должна была пройти процедуру снятия чипа только послезавтра. Заметил улыбку Томаса, когда тот проследил за его взглядом. Блондин так и не мог поверить, что скоро обзаведется еще одним, по-настоящему родным человеком. У него будет сестра.
— Она тоже скоро все узнает, Ньют.
Конечно, узнает. Они все, наконец, узнают себя и новый мир. Жизнь до этого острова каждую секунду проверяла их на прочность, сбивала с ног своими крутыми поворотами, обрывала крылья, толкала в пропасть, сжигала заживо. Жизнь отнимала у них любимых людей, наполняла сердца чернотой, безошибочно наносила точные удары, выбивая из них дух. Жизнь смеялась над их нелепыми попытками обмануть свою древнюю старуху близняшку — Смерть. Жизнь толкала их на ошибки, заставляла жалеть о каждом прожитом дне, вымывала капитальный фундамент их веры в себя. Жизнь показала им в полной мере, насколько она может быть жестокой, циничной, беспросветной.
Но жизнь же дарила им щедрые подарки, вдруг, внезапно, словно пьяный незнакомец-маг, возвращая им самое дорогое. Жизнь вернула им самих себя, переменив свой собственный ход. Жизнь и была той самой чертовой переменной и она переменила не только себя, но и их всех.
Они присели на бревно у костра, безостановочно приветствуя новых и старых друзей, при этом Томас ни на секунду не отпускал его руку, неосознанно поглаживая ее большим пальцем. Друзья давно не задирали их, просто приняв как данность, что эти двое любят друг друга как сумасшедшие и даже если планета сойдет с орбиты, эти парни будут рядом. Минхо передал им кружки с горячим чаем и даже тогда Томас умудрился не отстраниться от Ньюта, обнимая его одной рукой. Раздался дружный смех, когда к костру подошел Винс и наигранно-сурово стал выяснять, кто подорвал новый туалет в дальней части острова. Проблемы не закончились, они только начинались, но теперь выжившие относились к ним с заслуженной улыбкой. Что им угрозы будущего, если за плечами лежало такое прошлое.
Ньют сделал глоток обжигающего напитка, удовлетворенно щурясь на свет огня и греясь от теплой ладони Томаса. Он перевел взгляд на его профиль, уже привычно отмечая его красоту. Блондину просто несказанно повезло, что под этой красивой оболочкой скрывалась по-настоящему прекрасная душа. И эта душа принадлежала ему. Целиком.
Каждый раз, когда Ньют думал, что остался один, Томас оказывался рядом. Каждый раз, когда Ньют думал, что бороться бесполезно, Томас становился той самой причиной, что стоила еще одной попытки.
Томас заметил взгляд Ньюта и коварно улыбнувшись, скосил глаза к его лицу. Улыбка Ньюта стала шире, буквально заливая все вокруг светом затапливающего его счастья. Брюнет и сам не смог удержаться от теплого смешка, прижимая Ньюта к себе ближе.
— Не знаю, как тебе… — улыбаясь пробормотал Томас, — а мне такой финал нравится гораздо больше.
Он дождался счастливого смеха Ньюта и при всех собравшихся поцеловал его в губы, наплевав на их довольные крики, треск костра и мир вне этого острова.