Вместо этого, её глаза наполнились тьмой и яростью, её рот перекосился в крике, обнажая удлинившиеся клыки, и она потянулась к его горлу.
Мы встретились с Мартином взглядом на доли секунды. Не больше. Но я почувствовал, как меня затянул Взгляд души. Я увидел его муку, боль смертной жизни, которую он утратил. Я увидел годы его служения, его неподдельную преданность, которая, как мраморная статуя Красного Короля полировалась и с любовью поддерживалась. И я увидел, как его душа изменилась. Я увидел, как картина почитания тускнела, когда он проводил год за годом среди тех, кто сражался против Красного Короля и его империи ужаса и страданий. Я увидел, что когда он вошел в храм, он был уверен, что не выживет. И что он радовался этому.
Не было ничего, что я мог бы сделать, чтобы предотвратить то, что случилось затем, и я не был уверен, что хочу. Мартин говорил, что у него ушли годы и годы, чтобы втереться в доверие Братству Святого Жиля. Но ему потребовалось больше двух столетий, чтобы втереться в доверие к Красному Королю. Как бывший жрец, Мартин должен был знать о кровном проклятие и о его разрушительном потенциале. Он должен был знать, что опасности для Мэгги и осознания его предательства будет достаточно, чтобы Сьюзен потеряла над собой контроль.
Он говорил мне, как только прибыл в Чикаго, что пошел бы на что угодно, если это уничтожит Красную Коллегию. Он выстрелил бы мне в спину. Он предал бы существование Мэгги, практически вручив её смертоносным уродам. Он предал бы Братство.
Он убил бы Сьюзен.
И он сам умер бы, тоже.
Я понял все, что он делал, он делал с одной целью: чтобы быть уверенным, что я буду стоять здесь, когда это произойдёт. Чтобы дать мне шанс всё изменить.
Сьюзен, обезумевшая от ужаса и ярости, повалила его на каменный пол и вырвала ему горло, снова и снова со сверхъестественной скоростью набивая полный рот его плотью.
Мартин умер.
Сьюзен начала превращаться.
И это был мой момент.
Я противопоставил себя воле лордов Внешней Ночи каждой частичкой своего тела, сердцем и умом. Я швырнул свой страх и своё одиночество, свою любовь и своё уважение, свою ярость и свою боль. Я сделал из своих мыслей молот, выкованный в огне созидания и закалённый в ледяной силе темнейшей Хранительницы, которую знала когда-либо земля. Я поднял руки, с криком вызова создавая как можно больше брони между своею головой и волей палаты лордов. На какой-то миг я пожалел, что у меня нет большой дурацкой шляпы.
И я метнул всё это во второго лорда слева, того, кто казался наименее сконцентрированным. Он пошатнулся и издал звук, который я однажды слышал от боксёра, получившего апперкот по орешкам.
Одновременно с этим, лорд Внешней Ночи, последним вошедший в храм, — на нем была маска, которую я уже видел прежде, когда Мёрфи срезала её вместе с головою владельца — поднял руки и послал ленты зеленой и аметистовой силы, пробившие насквозь стоящих рядом его предполагаемых союзников.
Заряды с впечатляющей жестокостью убили двоих из них на месте, разрывая их тела в ужасные клочья и забрызгивая внутренности храма черной кровью. Все остальные оставшиеся лорды отшатнулись, закричав от удивления и боли; их настоящие формы начали проявляться из-под масок плоти, которые они носили.
Моя крёстная также раскрыла свою маскировку, метнув золотую маску в ближайшего полубога, и сбрасывая иллюзию, которая помогла ей проникнуть в храм. Её глаза сияли, а щеки покрылись румянцем. Жажда крови и нетерпеливое, почти сексуальное желание разрушения исходили от неё, как жар от огня. Она ликующе взвыла и, собирая силу на порхающих кончиках пальцев, начала кидать лучи, заряды и сети энергии в ошеломлённых лордов Внешней Ночи, не давая им сконцентрировать собственную магию.
Ни один из палаты лордов Внешней Ночи не вспомнил обо мне.
Внезапно я оказался на свободе.
С криком метнувшись к спине Красного Короля, я увидел, как он поворачивается ко мне лицом, с ножом в руке. Его темные глаза внезапно расширились, и ужасная сила его желания упала на меня, как дюжина свинцовых одеял. Я зашатался, но не остановился. У меня была истерика. Мне было плохо. И я был неукротим. Моя броня, дедушкин посох, вид моего испуганного ребёнка и холодная сила, текущая по моим венам, позволили мне сделать шаг, потом еще один и еще один, пока я не оказался на расстоянии удара от него.
Красный Король быстро махнул рукой вперед, направив обсидиановый нож мне в горло. Моя левая рука бросила посох и вцепилась ему в запястье. Я остановил нож в дюйме от своего горла, и его глаза расширились, когда он почувствовал мою ярость. Тогда он резко метнулся вперед, вцепившись мне в горло с сокрушительной силой. Я сформировал С-образную фигуру из большого и указательного пальца правой руки; лед, потрескивая покрывал пальцы, жесткий и кристально чистый. С силой вонзив их в его оба черных, черных глаза, я направил волю вниз по руке, вместе со всем огнём души, который смог найти, и закричал: