--Неисправимая идеалистка, -- думала Татьяна о себе с горечью, -- всю жизнь прожила в стране, где никто никогда не выполняет своих обязательств, где нельзя не надеяться ни на одни закон, потому что любой из них в люборй момент могут повернуть, как угодно и ведь, поди ж ты, сумела сохранить девичью чистую веру в то, что тебя не откинут в сторону, позволят жить и зарабатывать на жизнь. Когда ты потеряешь, всего одно, но зато, как оказалось, едва ли не самое главное конкуретное преимущество - возраст! Как можно было об этом не думать! Ведь слышала, ведь читала, ведь видела, как живут те, кто не создал себе подушки безопасности в течение жизни... И с глубокой грустью сама себе тут же отвечала, --да конечно, все понимала! Только на эту подушку безопасности уже совсем е хватало ни сил, ни времени, денег - важнее было закрыть очередную дыру из необходимости купить ученики к школе, одежду и обувь детям, платежи за квартиру, ремонт - ну и самой тоже надо было есть и одеваться! Иначе исчезли бы и те возможности устраиваться и зарабатывать, какие у меня были! Иначе, продавец, младший бухгалтер, приемщица в ателье, кассир в жэке...
необходимость жить, лишенной всех возможностей и привычных преимуществ нестарого возраста, ужасала. Но еще более ужасной представлялась перспектива жизни без зубов. Которая неминуемо влекла за собой потерю всех, пусть небольших, но возможностей: работы; невозможности найти такую же другую; отказ от общения с приятными людьми и взгляды...
Татьяна и сама по возможности старалась не иметь никаких дел с людьми, имеющими подобные дефекты внешности. Сгнившие зубы, понятно, возглавляли список тех. С кем она не стала бы по своей воле ни за что иметь дела. Дальше шли бородавки на лице (и руках), наполовину седые, наполовину крашенные волосы, грязные обломанные ногти, сальные волосы, запах вонючих подмышек, ног и немытого тела и огромные животы. На ее взгляд, все эти недостатки с лихвой перевешивали любые ценности человеческого общения. И нисколько не сомневалась, что то же самое чувствуют большинство людей, если не все. Само собой, включая самих обладателей неухоженных волос, безобразных фигур и беззубых челюстей, которые на себя в зеркало никогда не смотрят, не видят, но что касается внешности других, само собой, не упустят ничего!
Выйдя в обед на улицу, чтобы купить чего-нибудь себе и кошкам на ужин, с особым любопытством вглядывалась в лица прохожих, прикидывая плюсы и минусы их жизней в сравнении с тем, что ожидало ее.
Например, вот этой пары лет 55, держащейся за руки перед витриной конфет. Кто бы они ни были -- супругами или любовниками -- ясно только, что стали ими недавно. Слишком уж счастливым было выражение лица женщины, слишком покровительственно порыкивал на продавца ее мужчина.
Безвозвратно утратившая талию, женщина старательно демонстрировала коротковатой юбкой, остающиеся стройными ноги. Мужчина в великоватом пиджаке, темных брюках и старомодных бежевых полуботинках, не меньше десятка лет дожидавшихся выхода в свет в шкафу, изо всех сил , разве что только что не надувая щеки, показывал окружающим свою уверенность и важность. Они явно упивались ситуацией, вниманием интересом друг к другу.
И глядя на них, Татьяна въедливо спрашивала у себя:
--Я хочу вот этого?-тут же уточняя,-- опоры и поддержки, любви и понимания, помощи -пусть даже от вот такого мужчины?
С ужасом понимая, что ни за что.
--А если бы так? - задавала она себе вопрос, заставляя себя не замечать болезненно сжимавшегося сердца, при виде давно и благополучно женатой пары, приехавшей за покупками в магазин. Понимание, не требующее слов. Привычная забота без всяких требований. Она, не глядя, передающая мужу свертки. Он, аккуратно укладывающий их в салон и немедленно отодвинувший ее в сторону, как только пошли пакеты потяжелее. Когда-то казалось, что все это имеет и будет иметь она - всегда. Теперь - что именно этого не будет у нее точно никогда. Даже если случится чудо, разве сможет она согласится на возвращение в прошлое с теми же правилами, с теми же условиями и надеждами, той же зависимостью от внимания мужчины, его настроения, денег - ни за что!
Пусть даже речь идет о том, чего вроде бы уже как и нет. 3 года до пенсии - это в России глубокая старость, когда пора в глушь, в гроб, в дом престарелых - в общем, на дачу. Выращивать прокорм для себя и близких, даже носа не высовывая даже носа в реальную жизнь, в которой принимают решения, создают события, зарабатывают деньги, влияют на жизнь других. Отработанный материал, не пригодный даже на вторичную переработку, -- иключительно на затыкание дыр в рабочих местах, на которые никто, кроме пенсионеров не хочет устраиваться - это и есть старение по-российски.