Единственное, что ее немного утешало, так это то, что умирать, не смотря на полное отсутствие каких-либо перспектив, почему-то не хотелось.
--Даже странно -- удивлялась Татьяна,-- из-за двоек в 14 лет хотелось, а из-за уродливой беззубой нищенской старости с пародонтозом, растягивающейся на десятилетия, почему-то нет? Мудрость, что ли появилась, какая-то? Или уже проявляется стариковская жадность, в данном случае, жадность к жизни? А вернее: обычный страх перед смертью, которая теперь, в отличие от молодости пугает гораздо больше, чем в то время необходимость жить?
Но заглянув в себя, уверенно отмела это предположение. Чего-чего, а страха смерти у нее никогда не было. Пережив клиническую смерть во время рождения сына, Татьяна хорошо запомнила дивной красоты вид и место, чудные лица, обступивших ее знакомых когда-то людей и ощущение полной, завершенной радости и счастья, в котором очутилась после перелета по длинному стеклянному коридору. И откуда, честно говоря, категорически не хотела возвращаться обратно, сколько бы к этому не призывали ее какие-то слабые, настойчиво звучащие голоса.
Когда, внезапно очнувшись как от сильного удара (который, скорее всего, на самом деле был, так как за 3 часа, прошедших к этому времени, врачи дошли уже почти до крайности), она тогда вдруг увидела лица врачей и стены операционной палаты, она готова была рыдать, таким убогим было все это по сравнению с только что оставленным. Из огромной палитры вот только что ей принадлежащих чувств и красок мира, у нее осталось два-три, не больше. Нет, конечно, она тут же попыталась вернуться туда обратно, но то, что пару секунд назад получилось так просто, оказалось уже невозможным. Впрочем, когда она осознала, что ребенок уже родился, мысли о возвращении в рай, в ту чудесную реальность ее никогда больше не посещали. Но бояться после этого смерти?
Татьяна усмехнулась. Случайно скользнув взглядом и увидев свое отражение в расположенной там витрине, она автоматически поправила волосы и выпрямила спину, как обычно, подбадривающе улыбнувшись своему двойнику. Резко похорошевшее от этого отражение заставило ее на долю секунды даже застыть перед ним.
--Господи,-- ужаснулась она, --как же оказывается я себя плохим настроением уродую!
Но отвлеченная электронными часами на стене, тут же немедленно забыла об этом, заторопившись и вновь нахмурившись. В последнее время исполнение служебных обязанностей к чувству радости совсем не располагало.
Влетев в двери офиса, она бросила рассеянное «Привет», сидящему у лифта охраннику, и на ходу разматывая шифоновый шарф, тут же прошла в кабинет редактора. Ирина Куценко, обычного для главного редактора возраста, то есть, на добрый десяток лет ее моложе, сидела вместе со своим замом, Галиной Петровной Рябенко, намного больше, чем десяток лет, Татьяны старше.
Вдобавок к разнице в возрасте, редакционное начальство выглядело противоположно и внешне. Ирина была 100%-ной блондинкой типа «вырви глаз», обтягивавшей максимально, насколько это было возможно с точки зрения общественной морали, свои слегка переспелые прелести. Галина Павловна никогда не выходила из роли уютно располневшей и поседевшей бабушки. Она не говорила, а скорее журчала что-то тихим и ласковым голоском, не расставаясь с большим итальянским палантином на плечах.
И то, и другое впечатление от руководительниц было обманчивым. Галина Павловна, ведавшая всеми редакционными финансами, была отнюдь не ласкова и не добродушна, по характеру скорее напоминая бульетерьера, вырвать что-то из пасти которого, в принципе, было невозможно.
Ирина же, как бы она не стремилась быть сексуальной, женственной и легкомысленной и, наповал сражающей всех мужчин с первого взгляда, действительно поражала всех, кто ее видел, но только высокомерной, ничем не обоснованной, агрессивностью. Для знающих ее было понятно, что иначе вести себя дочь общепитовской поварихи из советской столовой, с детства приученная до последней капли крови защищать свой, личный, припрятанный в холодильничке кусочек мяса, вести себя не в принципе не может. Но именно это качество начисто отбивало желание даже флиртовать у любого мужчины, с которыми Ирина пыталась встречаться.