--Уверена, что очень сильно поднялся. Читатели очень обрадовались увидев хоть что-то, относящееся к реальной жизни! - с трудом удержавшись, чтобы не показать язык общепризнанному зануде, уверенно парировала Татьяна -- А- то одни рулады пресс-релизов о торжестве любви между бизнесом, властью и народом, фальшивые до того, что скулы сводит! Или вы так не считаете?
Хмыкнув себе под нос что-то неопределенное, но как ни странно, одобрительно-довольное, тот вальяжно удалился по коридору. Тут же, не дав себе ни секунды на размышления, Татьяна резко открыла дверь в кабинет редакционного зама, немедленно встретившись взглядом с взглядом с маленькими черными глазками Галины Петровны, сидящей за большим полукруглым столом прямо напротив входа.
С развевающимися на сквозняке, выбившимися из высокой прически черно-седыми прядями, одетая в черное, она сильно напоминала злую колдунью из детской книжки. В данный момент - торжествующую.
--Спасибо, что зашли, -- наисладчайшим голосом, что не обещало ничего хорошего, произнесла та, поднимаясь из кресла, и вытащив из шкафа папку, которая оказалась ведомостью на зарплату и какой-то небольшой кулек, придвинула и то и другое поближе к Татьяне.
-- Это ведомость, чтобы расписаться, а это ваши деньги... Будете считать?
--Что это? - удивленно спросила Татьяна, глядя на два увесистых полиэтиленовых мешочка.
--Ваш аванс, -- тихо ответила Галина Петровна, -- пять тысяч в двух-, пяти- и десяти -рублевых монетах. Других денег в редакции нет, а это выручка из нашего автомата по продаже кофе. Если, конечно, не хотите, то я могу поменять их на бумажные, но это получится никак не раньше, чем через неделю. Сегодня уезжаю в командировку.
Интересно, она долго это придумывала? - думала Татьяна, глядя в лицо Галине Петровне и одновременно с легкой насмешкой в голосе, соглашаясь подождать зарплаты неделю.. Не было никаких сомнений, что Галина Петровна только что прямо в глаза заявила ей, что она получает не зарплату, а милостыню и большего не заслуживает.
Усевшись за столом в кабинете, она бессмысленно уставилась в окно. Не было никакого смысла задавать себе риторические вопросы: почему это все происходит и когда же, наконец, кончится: потому что понятно было и почему, и то, что никогда.
Возможность иметь работу в редакции последние 2 года напрямую зависела от наличия в душе сотрудника таких христианских добродетелей, как кротости и смирения. Не обладающие таковыми, но зато уверенные в своей востребованности на трудовом рынке давным - давно нашли себе другие места работы. Оставшиеся принадлежали к пенсионерам или недавним выпускникам вузов.
--Да еще эти зубы, --- вдруг вспомнила она, -- господи, это сколько же денег на лечение надо?
Будущая жизнь встала перед ней сейчас в полный рост, в вполне конкретном убогом воплощении: когда огромную радость приносят вдруг найденные на асфальте 100 рублей, а истинный религиозный экстаз можно запросто испытать, получив от доброго продавца пару бесплатных килограммов картошки.
--Как жить? Как же мне дальше жить? - спросила она сама себя, уронив голову на ладони - Что же мне делать? Без молодости, потому что на приличную работу с приличной зарплатой не возьмут, а карьеры не сделано? Без денег, потому что накоплений нет, а на пенсию в 6 тысяч, больше которой, как выяснилось мне получить, жить невозможно? Без надежды, которая существовала всегда, потому что еще не был достигнут возраст, в котором дается право только тихо без претензий стареть? Что?
Следующие несколько часов, крепко и неласково, удерживаемая -- ангелом-хранителем? судьбой? генетической памятью или может подсознанием -- в черном беспросветном пространстве, чтобы не дай Бог, не смогла вырваться, вынырнуть и вздохнуть глоток надежды, из-за чего вдруг могла какую-нибудь, пусть самую мелкую деталь, в ужасе ее ситуации. Разноцветными фантиками от когда-то съеденных конфет прошуршали для Татьяны следующая неделя. Наполненная ясным и полным ужасом того, что ее ожидает, она ни о чем не думала - мелкими минутными делами и шажками - преодолевая, переживая, перепрыгивая и переползая с зажмуренными, ни на что не глядящими глазами -- из часа в час, из ночи в день, с работы домой и обратно.
Глава 2
Отпускать ее начало в обед понедельник. День за окном распускался как цветок. Из серой, облачной сжатой как кулачок неопределенности, потихоньку, вместе с первыми лучами солнца, вылуплялись робкие, почти не имеющие лица и названия, не смеющие о себе говорить -- мечты, надежды и возможности.