— Ты небезнадежен, — вынес вердикт Сотеки и, больше не говоря ни слова, взвалил на плечо, как обычно грузчики носят мешки, обессилившее тело. — Только бы никого не встретить, — усмехнулся он, — принц великого Дома тащит на плече изнасилованного раба. Артуари умрет от смеха.
Но Артуари спал, как и остальные обитатели этого замкового крыла, и никто не увидел позора чернокожего воина. Сотеки отнес Зика в ванну и только там при ярком освещении увидел, до чего тот истерзан. Желтые глаза Тени потемнели, и у Фрая не осталось ни грамма надежды, как и у виконта. Просто второй умрет позже, после того как брат выжмет из него все необходимое. Оставив раба лежать в теплой воде, Тень вернулся в комнату, налил в кубок вина, залпом выпил, наполнил второй раз и со вздохом снял с пояса бутылочку с драгоценной настойкой. Подумал, взвешивая пузырек в ладони, вновь вздохнул, решительно накапал в стакан пять капель, взболтал и вернулся в ванную комнату. Зик к тому времени уже выбрался из бассейна и растерянно стоял посреди помещения. Вода стекала по его телу и капала на пол, образовывая розовую лужицу.
— В чем дело?
— Мне нечем вытереться, у меня нет одежды, хозяин.
— Милорд, — исправил Сотеки. — Чем тебе не нравится полотенце, что висит у зеркала?
— Но ведь это хозяйское, мне нельзя, милорд!
— Я приказываю.
Зик не заставил себя упрашивать. Он осторожно промокнул тело мягким пушистым полотенцем и, закутавшись в него, застыл перед Сотеки с опущенной головой.
— Что прикажете делать, милорд?
— Делать? Разве ты еще на что-либо способен?
— Это не имеет значения, если будет приказ хозяина, — чуть слышно ответил раб.
— Во сколько лет ты попал в рабство?
— В шесть, милорд.
— А когда…?
— В тринадцать, милорд. Меня продали в портовый бордель сразу как захватили. До тринадцати лет я помогал женщинам на кухне, а затем хозяйка заметила, что я симпатичный. В то время как раз к власти пришел нынешний император, и появился спрос на мальчиков. Она продала меня перекупщикам, а те купцу из Мозерата. Затем он умер, и его сын выменял меня и еще двух девушек на жеребенка. У нового хозяина я познакомился с Жанетом. Когда мы стали слишком взрослыми, нас подарили яру Денску. Здесь лучше всего. Яр не придерживается моды на симпатичных слуг, ему все равно, кто прислуживает ему или баронессам, а сопровождают его в поездках замковые воины, а не рабы. Рабов он просто не замечает, невольниками занимается управляющий — распределяет на работы в поле и замке, покупает и продает, дарит и меняет. О нас вспоминают только когда прибывают гости, интересующиеся такими как мы. К счастью, здесь, рядом с Приграничьем их немного, чаще всего это барон Фрай. Он всегда берет меня. Всегда. Он знает, что я полукровка и что очень вынослив. Его это забавляет. А когда я никому не нужен, я работаю на конюшне, мне нравится возиться с животными.
— А твой дружок?
— Он мне не дружок. Просто мы вынуждены держаться вместе. Другие рабы нас не очень любят, считают хозяйскими любимчиками. Жанет прислуживает управляющему Крету.
— Откуда у вас вообще столько рабов? Империя ведь не воюет, а именно пленные всегда составляют основную массу невольников.
— Еще двадцать лет назад мы воевали и большинство нынешних рабов — это потомки завоеванных народов. Некоторых привозят с другого континента, некоторые попадают в рабство из-за долгов, да и бароны постоянно воюют между собой, забирая побежденных простолюдинов, как трофей, опять же — пираты. Любого можно схватить и продать в рабство, если ты не благородный.
— И что, ни разу не было бунта?
— На моей памяти — нет. В основном к рабам относятся терпимо, таких садистов, как яр Фрай, не очень много. В Черном замке очень мало рабов. Например, у моего прежнего хозяина практически не было свободных слуг, одни рабы, а яру Денску это не нужно. Он считает, что вольные крестьяне приносят больше пользы, чем рабы, работающие на чужой земле.
— Правильно считает, — кивнул Сотеки, — рабство распространено по всему континенту?
— Нет. Только в нашей империи и Мозерате.
Зик рассказывал об этих ужасных с точки зрения Сотеки вещах ровным тихим голосом, совершенно без эмоций. Просто говорил. Сотеки представил на его месте Кейко и решил, что в столицу стоит съездить хотя бы для того, чтобы попытаться, особенно жестоко, убить императора-извращенца, потакающего таким моральным уродам, как Фрай.