Митч соорудил на своем лице самое серьезное выражение, на которое был способен.
– Взгляните на человека не просто невиданной храбрости, но и необычайной скромности.
Камера оператора наехала крупным планом на Скотта. На груди сержанта сверкал прикрепленный прямо к бинтам орден Героя – Спасителя Земли. Оператор повернул объектив камеры к прежнему ракурсу.
– Телеканалу «Литтл-Пигги» и мне лично предстоит взять интервью у нашего американского героя.
Митч счел за лучшее не демонстрировать зрителям свое личное знакомство со Скоттом. Повернул жизнерадостное лицо в сторону лежавшего на койке Скотта.
– Скажите, сержант, вам не было страшно совершать свой подвиг?
– Когда спасаешь Землю, для страха не остается времени.
Скотт принял игру Митча, и отдавая подачу, тоже повел себя так, словно видел журналиста впервые.
– Как я уже говорил, наш герой не просто бесстрашен, а еще и скромен. Не каждый обладает таким сочетанием качеств характера. Любой другой на вашем месте уже давно растрезвонил на весь свет, приукрашивая свои подвиги. Понимаю, вам неведомо чувство страха. И все же… Вас ведь могли убить!
– Меня? Убить? – снисходительно усмехнулся герой. – Еще не отштамповали такого робота, который мог бы это сделать.
– Как же ваша жена? Вы думали о ней?
– Жена? Она поддерживает меня всегда и во всем.
– Думаю, правительство страны должно учредить еще одну медаль – женам героев. За поддержку мужей, всегда и во всем.
Как ни странно, Митч был совершенно серьезен.
– Скотт, как вам удалось взорвать электростанцию? И самому выжить при этом? Ведь вы в спешке забыли взять бикфордов шнур.
– Зато у меня была граната.
– Это всего лишь пять секунд форы. Я, конечно, не сомневаюсь в ваших спринтерских способностях, однако не думаю, что этого времени бы хватило, чтобы отбежать на безопасное расстояние от места взрыва в тонну тротила.
Митчу самому была интересна разгадка этой таинственной финальной части операции.
– Я это понимал. Но мне повезло. В кузове грузовика нашлась длинная веревка. Я привязал ее к чеке гранаты, гранату к ящикам, дернул за веревку и рванул к выходу так, что из-под пяток искры полетели.
– Жить захочешь, еще не так побежишь.
– Это законы войны. Нужно уметь не только наступать со всеми мерами предосторожности, но и отступать со скоростью ветра. За эти пять секунд у меня перед глазами вся жизнь промелькнула. И странное дело… – Скотт попытался почесать затылок перебинтованной рукой. – Мне почему-то вспомнилась, как однажды в старшей школе учительница географии призналась мне в любви.
– Наверно, она ждала вас на выходе у здания?
– Ждала? – не понял насмешки сержант. – Она умерла год назад. Она же была на двадцать лет меня старше.
– Я и говорю, потому и ждала, – продолжал насмехаться Митч. – Видно, сильно любила.
– А-а, вы в этом смысле. Имеете в виду, выход в иной мир. Не знаю. Как бы там не было, но бежал я очень быстро. Хотя взрывная волна все же оказалась быстрее и догнала меня. На выходе, – Скотт намеренно сделал ударение на последнем слове. – А дальше я уже не бежал…Я почувствовал себя мячом, которого пнул дрессированный слон. Метров двадцать наверно пролетел, а потом еще столько же по земле катился. Но больше всего мне от камней досталось. Здание разворотило взрывом, и мне на голову полетел целый дождь из камней. Конечно, все это было опасно для жизни. Просто есть кое-что еще. Понимаете…
Сержант замялся, не будучи уверенным, что эту информацию стоит сообщать, и как ее воспримут телезрители, но решился.
– Во время моей службы в Ираке одна местная прорицательница, не помню ее имени, Кля…Кле…
– Клеопатра, – вновь с насмешкой подсказал Митч.
– Точно, не Клеопатра. В-общем, она предрекла, что я спасу Землю от инопланетян и останусь в живых. В это не верили даже мои друзья, тем не менее предсказание, как видите, полностью сбылось. Однако мне бы не удалось совершить свой подвиг без моего верного друга, который помог мне в самую трудную минуту.
Камера развернулась вслед за пальцем сержанта.
За столом больничной палаты, лучась довольством, сидел Джерри. Ловко орудуя ложкой, он уплетал с тарелки овсяную кашу. Неписанные правила приличия поведения за столом, в той или иной мере соблюдаемые людьми, были им пущены побоку. Крупинки овсянки, не попадая ему в рот, брызгали во все стороны. Это обстоятельство, как и собственное громкое чавканье, Джерри ничуть не смущало. Наверно, маленького обжору мог извинить только прекрасный вкус овсянки.