– Вы уже и о моей жизни все знаете?
– О твоей жизни здесь. Ты необычный человек. Дан. Маги уходят, случается эквивалентный обмен, но уходят только посредственности. Можешь мне поверить. И приходят такие же. В лучшем случае спиваются, не заводят друзей, шарахаются от вампиров и сетуют на свою загубленную жизнь. Ты – необычен. Тебя – двое. Один попал сюда по эквивалентному обмену. Это банковский служащий, милый, сдержанный и приятный, но совершенно бесполезный человек. Второй просыпается. Это тот, который спас вампира, а первый всего лишь пожалел. Это тот, который приручил дракона. Тот, который выручил эльфа. Тот, который готов умереть, но не унизиться. Что ты чувствовал, когда Фрика велела тебя высечь?
– Хотел покончить с собой, – неохотно признался Дан. – Гаю предложил кровь, а он отказался, хотя и обещал.
– Но передумал?
– Как видите.
– Ты правильно оцениваешь ситуацию. Фрику не унизит порка. Вообще не уверен, что ее можно унизить, потому что она гордости не имеет. И не вспоминай об Ирисе. Она рано или поздно повесила бы его и без тебя. Забудь Люма. Или сделай с ним то, что хочешь. Убей. Унизь.
– Нет.
– Почему? Мараться не хочешь?
Дан помолчал.
– Она заслуживает смерти. И остальные. А разве что-то изменится? И следующая Фрика будет доброй? И следующий Люм не станет вешать следующего Ириса?
– Нет.
– Я должен буду уехать с вами?
– Да.
– Когда?
– Через несколько дней.
– Я смогу навестить Гая?
– Разумеется. Кстати, идем-ка.
Дан потащился следом, так и не понимая, что чувствует. Пожалуй, ничего. Остатки вчерашнего азарта прошли, Дан даже сомневался, он ли вчера дрался с Люмом и так стремился навстречу его мечу после поражения? Слышал ли он вполне дружелюбные слова Люма о шансе? Его ли раскладывали на столе для Люмова удобства? Он ли теперь чья-то собственность? И что это означает вообще?
– А кто вы? – спросил он спину в черном.
– Узнаешь еще.
– А звать мне вас как – ваша милость?
– Не нравится?
– Пошло как-то.
– Пошло? Забавная формулировка… Ну а как в твоем мире на этот счет?
– В моем мире отсутствует собственность на людей, – съязвил Дан, – а кто пытается, подлежит уголовной ответственности.
Спина фыркнула.
– А в книжках?
– Ну… мессир или там милорд.
– Тоже не нравится?
– На мессира не тянете, – обнаглел Дан. Легко было наглеть на сытый желудок и не видя золотых глаз. – Он все-таки дьявол.
– А на милорда тяну?
– На милорда – вполне. Значит, милорд?
Он остановился и развернулся. Дан замер. Голову оторвут или что?
– Меня зовут Нирут. Нирут Дан. Забавно?
Еще бы не забавно, слегка ежась под этим взглядом, подумал Дан. Голову оторвет. Точно.
Он протянул руку и коснулся пальцами шрама на подбородке.
– М-да… еще и парализовано. От этого я тебя избавлю, но шрам останется.
– Ну и что? – удивился Дан. – Это не самое страшное, что случилось в моей жизни.
– Но ты красив. Не пугайся, я не вдохновляюсь мужчинами.
– Красота, – проворчал Дан, – не главное мое достоинство. Я ж не девушка.
– А какое главное?
Дан растерялся. Они стояли на улице перед высокими воротами и прорезанной в них дверцей. Было холодно, но Нирут Дан словно не чувствовал мороза. А Дан Лазарцев – очень даже чувствовал.
– Не знаю.
– Может, просто скромничаешь?
– Правда, не знаю. Не думал никогда.
– Подумай.
Он распахнул ворота.
Шарик закопал Дана глубоко в сугроб, потом выкопал, потом снова закопал. Сопровождалось это облизыванием, клекотом и свистом. Милорд хохотал сначала, потом выдернул Дана из снега и пинком отправил к дому. Шарик решительно рванул следом.
– Он твой.
– А у меня может быть что-то свое?
– Все, что у тебя есть, – твое, – удивился он. – А за дракона ты щедро заплатил магистрату. К тому же теперь он не годен для патрулирования. Забирай свою собачку. Он твой. Меч – твой, какие-то там у тебя деньги – твои. И уж в этом нужды у тебя никогда не будет. В том, чтобы быть моей собственностью, есть свои преимущества, Дан. Можешь называть меня Нирут.
– Это тоже преимущество?
– Твое.
Шарик терся о его ноги, и Дан забеспокоился о целости штанов, потом положил руку на загривок дракона – слава богу, наклоняться для этого было не нужно.
– Зачем я вам сдался… милорд?
Почти тезка усмехнулся. Широкая улыбка Гая, разгоняющая толпу, была намного приятнее.
– Поймешь со временем. А пока можешь считать, что это мой каприз.
– Как у герцогини?
– Люблю сарказм. Тебе холодно?
– Холодно. Зима, знаете ли. Снег.
– Ты не умеешь защищаться от холода, Дан?
– Умею. Надеваю теплую одежду, например.
– Тоже неплохой способ. Кстати, одежду тебе придется носить моих цветов.
Дан оглядел себя. Цвет был один – черный. Разве что рубашка, но из-под высокого воротника куртки ее не было видно. Ну и черный, наплевать. Претенциозно, конечно, ну так здесь свои закидоны. Гай вот тоже черное предпочитает. Может, чтоб ультрафиолет отталкивать? Или его как раз белое отталкивает? Кажется, когда-то он учил физику… Дан улыбнулся своим мыслям. Физика? Здесь? В мире магии?
А ведь магии как таковой он не видел ни разу. Имелась Гильдия, он, помнится, ее даже посещал однажды – лет так тыщу назад, да самое магическое, что он там видел, – это чай. Ну, дознаватели – детекторы лжи. Похоже, это были самые слабенькие маги, умевшие только одно: определять, лжет ли допрашиваемый. Причем, похоже, действовало это только на людей. А рас было много. Наверное, много. Ведь говорил Гай о русалках, ангелах, драконах… Кто знает, сколько их тут еще. Гномы какие-нибудь или феи. Домовые, гоблины, тролли, кикиморы болотные, ундины да наяды… Интересно, как это вышло? Почему на земле – только люди, а здесь вон их, сонмы, что называется. Или на земле уже только люди?
А термины Гая тоже как-то не о магии говорят, а о технологии. По крайней мере, о науке. И то, что делает Гай – трансформируется, летает, двигается неуловимо для глаз, – никак не магия, а просто свойство расы. Дан вот летать не умеет, а Гай умеет. И все. Чем-то отличаются эльфы. Как говорил Аль, превосходят во всем. Тоже мне, арийцы, раса избранных, сверхчеловеки… За неделю уполовиненные такими примитивными людишками.
У дверей вопросительно квакнул Шарик, получил кивок от Нирута и понял его как приглашение. А ведь он даже в убежище не ломился в помещение, вполне довольствовался конюшней, на всяких постоялых дворах тоже сено лопал в компании лошадей. Соскучился, не хочет расставаться. Дан присел на корточки и обнял зверюгу. Вот что делать, спрашивается? Оставаться в собственности неведомо кого, но весьма влиятельного – стоит только вспомнить, как стелилась герцогиня? Или сбежать – ловить не станут… И снова стать игрушкой герцогини? Что предпочтительнее – неизвестность с Нирутом или определенность с Фрикой? Нет, предпочтем уж неизвестность. Тем более что дано разрешение навестить Гая. Попрощаться с Гаем.
– Ты не умеешь терять?
Дан поднял голову.
– А кто умеет? Я терял, если вас это интересует, но не хочу больше. И учиться не хочу.
– Почему?
– Потому что не хочу быть… благородным. Им всё пофиг и все пофиг. Вы предлагаете мне избавиться от привязанностей?
– У тебя их много?
– Нет. Гай. Ну, вот Шарик.
– Не предлагаю. Мне не нужно бесчувственное создание… действительно, вроде благородного. Но и человек, не способный с собой совладать, меня тоже не устраивает. Так что от излишней сентиментальности я тебя избавлю.
Дан чмокнул Шарика в нос. Излишней сентиментальности? Это что – нежности с драконом? или воспоминания о старушках? о детстве? и милой Данке? честном и добром Муне?
Нирут оставил его одного, и к вечеру Дан совершенно озверел от безделья. Его сытно накормили, никто не мешал ему шляться по дворцу, пустому, лишь изредка мелькали люди, кланявшиеся ему, Данилу Лазарцеву, и скользившие мимо не хуже вампира. Слуги? Они все были в черном. Но браслетов на них Дан не заметил.