— Улуша, где Осип?
— Там, — девушка указала направление пальцем. — А теперь там.
— Они двигаются?
— Да. Гриня передает, что они спешат к большому-большому шатру, который стенами своими устремляется к небу. Там идет жаркий бой. Много мертвых, много раненых. Воины рода Клиричей, Кобены и Равичи гибнут один за другим.
— Ладно, веди нас туда. Только быстро.
Дважды повторять не пришлось. Ведунья рванула вперед по улице так, что только успевай поспевать за ней. Не глядя по сторонам, не боясь поймать грудью шальной пули из гостеприимно распахнутых окон домов.
— Не нравится мне все это! — Варвара, возбужденная, мокрая, со слипшимися от пота волосами поравнялась с ним и побежала рядом, жадно глотая ртом воздух.
Здесь Степан с ней был вполне солидарен: бежать сломя голову по незачищенному городу — самоубийство чистой воды. Но, с другой стороны, и поделать с этим ничего нельзя. Их слишком мало, они потеряли уйму времени, пока отстреливали защитников с городских стен и теперь от своих безбожно отстали.
Еще один крик, на этот раз со двора соседнего дома, заставил Степана болезненно поморщиться. Опять женщина. Кричит, а точнее воет на одной ноте. Не надо быть провидцем для того, чтобы понять, что там происходит. Как и следовало ожидать, далеко не все сирти рванулись вперед в едином всесокрушающем порыве, многие из них остались, поотстав от своих товарищей и сейчас, наслаждаясь собственной безнаказанностью, вытворяли то, что душе угодно.
Помочь? На миг он задумался, но затем решительно отбросил эту мысль. Нет, здесь он бессилен. Как ни крути — сирти дикари, пришлые для них — нелюди, демоны, на которых не распространяются обычные общечеловеческие законы. Веками так было и вряд ли в ближайшем будущем что-либо изменится. Хоть в лепешку расшибись, хоть пусти себе пулю в лоб. Лишь время способно все исправить, время в таких делах лучший доктор.
Убеждая себя таким вот нехитрым образом, Степан продолжал бежать вперед, до боли сжимая в руке рукоять пистолета. Быстрее, еще быстрее. В метре от его ног упал кирпич и раскололся на тротуаре на тысячу осколков. Рядом упал еще один, а затем посыпался целый град. Кто-то из снайперов вскрикнул, принимая кирпич на плечо. Бегущему предпоследним смуглолицему Мазуру повезло меньше — кирпич угодил ему в затылок и сейчас он медленно, словно в замедленной киносъемке, оседал на теплый, запыленный тротуар.
Бросали с крыши. Степан успел выстрелить трижды по мечущимся сверху фигуркам, и одна из них полетела вниз широко расправив руки, словно надеясь взлететь. Не получилось. Встреча с тротуаром превратила ее в окровавленный узел тряпья, в безвольную груду слегка подрагивающей плоти. Ребенок, девочка. Лет двенадцать, максимум четырнадцать. Лицо не то что некрасивое — обычное. Нет в нем ничего такого, на чем можно было бы остановиться взгляду. Прыщавая как и все подростки, тощая, длинная как жердь с непропорционально широкими бедрами.
Степан подходил к телу с опаской: а вдруг малолетние террористы вернутся и вновь обрушат на их головы импровизированный камнепад? Но нет, все было тихо. Похоже, гибель одного из своих заставила детей либо разбежаться по домам, либо искать более доступные цели.
Девчонке уже не поможешь. Пульс едва прощупывается, а на боку расплывается большое кровавое пятно.
— Не хотел бы я сейчас встретиться с ее матерью, — Степан говорил вслух, на своем родном языке.
— А вот я бы хотела. Очень, — глядя на лежащего ничком Мазура, на Варвару, хлопотавшую над его телом словно птица над выпавшим из гнезда птенцом, Улуша не могла удержать в себе слез.
Бесполезно. Их товарищу уже не встать. Это видно по широко распахнутым глазам, которые мучительно медленно покидает огонек жизни. О Всемилостивый Володарь Животворящий! Ну почему не явил ты ему быструю смерть? Почему заставляешь страдать, лежа на грязном дорожном покрывале? Разве не служил тебе Мазур верой и правдой? Разве не делал все то, что ты от него попросишь?
Не утерпела-таки, подошла, оттеснив в сторону Варвару и одним точным, четко отточенным движением вонзила страдальцу нож в сердце.
— Нееет!!! — травница не кричала — хрипела, как будто это в ее теле зияло сейчас аккуратное прямоугольное отверстие с ровными краями. — Нееет!!!
— Уймись! — приобняв подругу за талию, Улуша отвела ее в сторону, извлекла из бокового кармашка походной сумы крошечный пузырек, на треть заполненный мутной янтарной жидкостью и, с тихим хлопком выдернув пробку, влила часть его содержимого во флягу с водой. — А теперь пей!