— Забавно. Никакой зелени, никаких зерновых?
— Ни-че-го. В свое время поймали парочку клещей, провели серию анализов. Как оказалось, мясо клеща содержит все белки и аминокислоты, необходимые для жизни. Было дело, собирались даже сами заняться выращиванием этих тварей в промышленных масштабах, но быстро отказались от данной затеи. Не спросишь почему?
Степан усмехнулся:
— Спрошу. Если для дела надо.
— Жрут они много. Жрут все подряд. Точнее — любую зелень. Низкорослые деревья, травы, кусты, — куратор устремил взгляд на своего подчиненного, силясь понять: уяснил ли теперь тот, каким образом можно определить примерное время, когда сирти вынуждены будут разобрать свои шатры и переместиться на новое место жительства.
Степан уяснил:
— Я так понимаю, что пока клещи не пожрут всю зелень вокруг селения, переселения не будет?
— Вот именно. Вычисляешь, где находится селение, осматриваешь пастбища в районе пяти-семи километров. По их состоянию определяешь примерное «время жизни». Наиболее всего командование интересуют свежие селения, а также селения, которые сохранили в своем активе до тридцати процентов нетронутых пастбищ. Теперь все ясно?
— Более чем.
— Вот и отлично. Бойцы готовы? На складе все необходимое получил?
— С пайком заминка. Не знаю, насколько затянется рейд.
— На две недели примерно. При условии, что все нормально пойдет.
— Значит, на три возьму, — подытожил Степан. — Запас карман не тянет.
— Да по мне так хоть на пять, — рассмеялся старлей. — Настроение-то хоть боевое?
— Все путем.
— Ладно, иди давай, готовься. Завтра в четыре ноль-ноль ваш выход.
Степан не возражал. Молча козырнул в ответ и вышел, не забыв прихватить с собой планшет с картой. Шел сейчас двенадцатый час дня, а дел не оставалось практически никаких. Оружие у личного состава неоднократно проверено, смазано. Боекомплект получен. Проверен камуфляж. Особенно основательно — обувь. Казалось бы — сущая безделица, а в условиях длительного рейда превращается в серьезную проблему. Не проверил вовремя — глядишь, а в ботинке уже хлюпает вода или, того хуже, оторвалась подошва, и ты из боеспособной боевой единицы превращаешься в обузу. Так, что еще? А ничего. Получить сухпай, расфасовать по вещмешкам, да и идти себе домой, к жене. Последний день, как-никак.
Степан вернулся в казарму, прихватил там Радченко с Федотовым, как самых кабанистых, и махнул на склад. Сухпая и вправду взял на три недели. Затем, помозговав чуток, не отказался и от пятнадцати банок «тушняка» в хитроумных деревянных кадушках, справедливо рассудив, что хороший солдат — сытый солдат. Взвалил все это дело на горбы подчиненных и спешно направился домой. По дороге Степан не поленился даже нарвать большой букет полевых цветов, не понаслышке зная, как девушки обожают эти ароматные, пушистые веники.
Нюра копалась на огороде, постепенно приводя его в божеский вид. Завидев Степана, встрепенулась и побежала навстречу. Он торжественно вручил ей букет и, пока суженая восторгалась им, долго целовал ее в податливые, теплые губы.
— А я обед приготовила. Будешь?
— Спрашиваешь! Ты вообще видела когда-нибудь, чтобы я отказывался от пищи?
— Неет! — Нюра весело рассмеялась. — Ты трескаешь все подряд и в любых количествах. Я даже стала задумываться: а стоит ли тратить время на готовку? Может ты все и так, сырым съешь?
— Кое-что могу и сырым! — Степан плотоядно облизнулся и пошел на Нюру, всем своим видом показывая, что именно ее, родимую, он и будет сейчас кушать. Жена, завидев такое дело, быстроногой ланью метнулась в дом. Степан же не торопился, барином взошел на крыльцо. Ну куда, куда, спрашивается, она от него там денется? Нюра и вправду никуда не делась. Он нашел ее в платяном шкафу и там же, на месте, овладел ею, заставив кричать от наслаждения. Затем отнес любимую на кровать. Расслабленную, ленивую. Она промурлыкала что-то невразумительное, свернулась калачиком и мгновенно уснула. Осторожно, на цыпочках, стараясь не разбудить свое сокровище, Степан подкрался к столу, подхватил миску с жареной рыбой, краюху хлеба и выбрался из дома. Пахла рыба просто умопомрачительно. О том, что завтра все это великолепие он уже не увидит, думать не хотелось. Наоборот: каждой клеткой своего тела впитывал, словно губка, окружающий мир, жмурился, смотрел на небо, по которому неспешно ползли заковыристые барашки туч.
Нюра проснулась, когда Степан был уже готов к выходу. Он как раз доделал кое-какие хозяйственные дела, почистил парабеллум и, просиживая на лавочке новенький камуфляж, гадал как бы так половчее разбудить свою благоверную для процедуры прощания.