Отнюдь.
Но с тех пор, как семь веков назад Император Содружества Круга закрыл границу, лингва развивалась самостоятельно. Бежав в Кватру я опасалась языкового барьера, но на удивление без труда понимала речь каждого из жителей четырех союзных государств. Говорить было сложнее, но со временем потраченном на учебу с хорошим педагогом я преодолела и этот барьер.
Очень сомневаюсь, что во всем Оруме не набралось с пол дюжины верных венцу знатоков языка Империи, но противится, чего уж скрывать, какому-то мазохистскому желанию вновь увидеть Рейджа я была не в силах. Поэтому я сделала вид, что приняла за чистую монету надуманный повод поместить меня в самый эпицентр бури, раскалив добела и без того не простые отношения между Содружествами.
Пусть Себастьян молод, но далеко не так прост, как хочет казаться, и дело тут не в продуманной до мельчайших деталей политической многоходовке, а в желании кронцесса спрятать на видном месте то, что все ищут.
Отдав распоряжение, которое я и не думала исполнять, Себастьян обещался заскочить ближе к вечеру, проконтролировать процесс сборов так сказать. Я же, категорически отвергнув присланное модной швеёй слишком открытое и чрезмерно дорогое платье (его в пору было носить коронованной особе, а не простой сотруднице посольства, коей меня желал видеть хитрый наследник) отправилась по магазинам сама, посчитав что времени до вечера у меня предостаточно.
Возможно, я бы согласилась на столь шикарный, вопиюще дорогой туалет, если бы он был более скромного фасона, но длина спинки, едва прикрывающая ямочки на ягодицах и невозможность спрятать артефакторный, легко узнаваемый, принадлежащий герцогскому роду Рейджей, перстень уютно устроившейся на моём пальце, делали меня слишком удобной мишенью для шепотков и пересудов. Я словно ходячая провокация привлекла бы к себе слишком много ненужного (по моему мнению) внимания, хотя уверена, Его высочество именно этого и хотел добиться.
От того я вдвойне была рада тому, что заказанные у одной из самых модных модисток Орума платья уже готовы. В прошлый раз я была здесь с Алексом (надо перестать произносить с придыханием его имя даже про себя) всё же он собирался использовать меня как натасканного на уток хаунда, силясь отыскать следы секты в представителях высшего орумского света.
А дабы я не выделялась из пестрого, словно аквариумные рыбешки, знатного круга Его Светлость расщедрился на дюжину изысканно-великолепных туалетов самых модных фасонов, к заказанным платьям прилагались подходящие аксессуары и обувь в тон.
Одно из них, пылающее словно пламя символизирующее перерождение, перетекало из одного оттенка в другой: терракотовый в коралловый, бронзовый в охру, персиковый в янтарь. Ассиметричный крой оголял руку от кончиков пальцев до ямочки между ключицами, когда как вторая рука была столь же закрыта, как и открыта первая. Прозрачно-невесомая, сложенная в несколько раз ткань струилась мягкими волнами, а когда я делала шаг — словно лижущее морозный воздух дикое пламя плясало у моих ног.
Неплохо для восставшей из пепла.
__
Для государства, у которого пока нет постоянного посольства собравшаяся в просторной зале временного посольства Империи толпа ошеломляла.
Представители знати в предвкушении скандала, кружили словно почуявшие запах крови акулы, а общее настроение варьировалось от скрытого интереса до откровенного пренебрежения. Имперцы, редкие будто экзотические звери или артисты цирка уродцев вызывали небывалый ажиотаж.
Еще вчера скорбящий Орум, уже сегодня предвкушал новый пикантный повод для возможного скандала, забыв о горечи утраты и скорби. Люди сновали туда-сюда с такой скоростью и в таком количестве, что казалось я на рынке в Нижнем. Представителей чужого, отнюдь недружественного государства облепили со всех сторон жадно внимая каждому слову посла и переводчиков.
Для чего здесь нужна была я мне было не понятно, а в конце вечера вообще создалось ощущение, что мое присутствие на этом суаре какая-то грандиозная афера.
Пару раз я ловила на себя на том, что слишком пристально пытаюсь поймать безразличный взгляд желтых глаз, тот скользил по мне так же, как и по остальной толпе, не заинтересованно, с легким налетом презрения. И хотя я прекрасно понимала, что сквозящее наносное пренебрежение нужно для дела, это показное притворство больно ранило меня.
Дрогон радостно завозился в присутствии хозяина, почти болезненно обвивая палец, предвкушая воссоединение. Я сжала руку в кулак и незаметно поправила собравшийся было складками рукав, натягивая ткань на мелкого предателя, а когда я наконец подняла глаза, перестав рассматривать игру света на гранях кровавого рубина, Алекс уже ушёл.
Отмахнувшись от приглашения Брайта подышать воздухом на балконе, я осталась в одиночестве подпирать стену в ожидании представления. Не то, чтобы мне было очень комфортно, но здесь я присутствовала не для развлечения, от того, перемещаясь от одной кучки аристократов к другой — слушала, впитывала, внимала.
Ничего нового для себя я не узнала, мысленно сокрушаясь о напрасности моего здесь появления. Все эти люди были чужды мне, хотя некоторых из них, и мужчин, и женщин я запомнила. Любистоки и возбуждающее, молодящие настои и освежающие эликсиры, бодрящие декокты и противозачаточные пилюли — всё это объединяло верхушку общества с представителями самого дна.
Несколько пикантных подробностей хоть и скрасили моё одиночество. Например, граф О. оказывается сосватал-таки себе богатую наследницу, хотя сомневаюсь, что сия скромная милашка оценит его специфические вкусы — все же мази от ожогов и синяков в таких количествах могли понадобиться лишь пожарным и любителям пожестче.
А баронесса З. тщетно пытающаяся омолодиться, потратившая в тайне от своего супруга половину приданого дочери, по прежнему выглядит на свои семьдесят семь, а ведь я говорила ей, что моментального средства не существует, и прославленный декокт братьев Лувуазье ни что иное как подкрашенная розовым сладкая водица. Но нет, в попытках запрыгнуть в уходящий поезд, стареющая кокетка продолжала транжирить не свои деньги, а её безразличный супруг, занятый скачками и охотой в последствии, будет наказан за свое пренебрежение к жене и неприятно удивлен.
Я поменяла бокал (пузырьки в первом уже выдохлись, а ледяное игристое давно согрелось в моих ладонях) и подумала об уходе.
Мне было откровенно скучно.
К тому же я постоянно ощущала к себе тяжелый, пронзающий до самой печенки интерес. Словно удар плетью, он заставлял меня вздрагивать и вымучено улыбаться на комплименты Брайта, что сопровождал меня на официальное знакомство имперцев с представителями орумской знати.
Из-под ресниц я осторожно осматривала залу в надежде понять откуда исходит то ли затаенная радость, то ли угроза, то ли предвкушение…
Я опустила ментальные щиты, с особым тщанием избегая ту часть залы, где видела герцога и желая понять кто именно желал моего внимания, медленно касаясь щупальцами разума каждого, попадающегося на моем пути так и не смогла уловить ничего интересного. Вожделение, скука, зависть, ненависть, пренебрежение, усталость, скорбь — абсолютный нуль из того сложного клубка эмоций в моем подсознании. Все эти чувства были расцвечены ярко и сочно, не скрываясь и таясь, и я сдалась, подобрав раскинутые мной сети.
Среди имперцев, как бы я не вглядывалась в их затянутые в плотный шёлк фигуры, я так и не встретила ни одного знакомца. Суровые лица, заплетенные в по-военному тугие узлы волосы и тёмно-зеленые с серебром цвета, принятые в особой гвардии Императора (пусть они и были облачены в светский костюм по национальной моде) говорили о том, что средь усиленно изображающих послов истинных дипломатов нет.
А вот где эти славные мужи, призванные нести мир и просвещение, было не понятно. Я несколько раз обошла кругом и даже была представлена самому сладкоголосому имперцу, но так и не смогла понять для чего именно нужен был этот спектакль.