Утренняя тошнота, перепады настроения, чувствительность к запахам и бесконечное желание, разливающееся огненной лавой по моим внутренностям, хотя…последнее тут не при чем. Просто очень трудно не желать такого восхитительного мужчину, тем более, когда он весь твой, до донышка, без остатка…
На глаза навернулись слезы.
Неужели теперь так будет постоянно?
Не хочу!
За спиной Себастьяна взорвался графин с бренди, испугав внезапностью мужчин. Брызнув терпко пахнущими осколками в разные стороны, словно шрапнелью, стекло задело спины и встретившись с препятствием ухнуло на пол.
Я вжала голову в плечи.
— Простите, — промямлила я виновато. — Трудно сдержать эмоции.
— Знаешь что, — хмыкнул Себастьян, стряхивая с воротника осколки, — вези ка ты ее домой. Отдыхай, Дина, это были непростые сутки.
Герцог не смел ослушаться Его Высочество и помогая мне подняться, низко поклонился, благодаря за столь щедрый дар — время. Именно оно сейчас было в крайнем дефеците, а тут такое расточительство. Шепнув одними губами «спасибо» я направилась к выходу, следом отправился Алекс.
Безусловно, рассчитывать на то, что Рейдж надолго задержится было бы глупо и я понуро поплелась за ним в дом. Расставаться не хотелось, более того, я все никак не могла подобрать слова и огорошить будущего папашу новостями. Для того, чтобы убедиться в правоте слов Ши было достаточно капнуть кровью из мизинца в чашку с недопитым молоком и прошептать заклинание.
Скобочка «кеназа» появилась моментально, вспыхивая огненно-алым и растворяясь в белом мареве напитка.
Я плюхнулась на пуф и уставилась на себя в зеркало. Бледное лицо наливалось румянцем.
— Алекс, — негромко позвала его я, зная, что он меня услышит. Сосредоточенно уставившись на округлые носки своих туфель, я пропустила, когда он вошёл. — Я беремена. — Отрапортовала я, все еще не поднимая глаз. Как я умудрилась пропустить отсутствие регул?
— Посмотри на меня… — попросил Рейдж.
— Что? — переспросила я.
— Я попросил тебя посмотреть на меня, — повторил он. — От чего ты сообщаешь мне столь радостную новость таким невеселым голосом?
— Я в растерянности. Я знала, что не смогу иметь детей и смирилась с этим…а теперь…
— А теперь ты будешь матерью. — Присел на корточки предо мной герцог. Я окинула его обнаженный торс жадным взглядом, крепкие, перевитые мышцами плечи были покрыты россыпью мелких веснушек, а под правой грудью белел рваный шрам похожий на звезду. Все такое знакомое, родное…Он поднял руку и обвел пальцами мои дрожащие губы. — А я, любимая, буду отцом.
И вот тут меня затопило небывалое, ни с чем не сравнимое счастье, накрывая с головой радостным цунами. Я засмеялась, падая в объятия почти мужа, впиваясь в его губы требовательным, злым поцелуем.
— Я…люблю…тебя, Акира… — жарко шептал он мне в перерывах меж ласками.
— И я…люблю…люблю…люблю… — вторила ему я, раскрывая всю себя на встречу разгорающемуся с неистовой силой пламени.
Ничего, подумалось мне, Его Высочество подождет.
*Ребел — требую платы.
**О́ни — большие злобные клыкастые и рогатые человекоподобные демоны с красной, голубой или чёрной кожей живущие в японском аналоге ада.
***Кицунэ — божество, принимающее лисью форму. Это могут быть и оборотни, и животные, могущие менять обличие, не привязаны к лунному циклу, обладают, как кошки девятью жизнями.
Эпилог
Бал Цветов, что каждую весну давал герцог Серптус на протяжении последних тридцати лет за глаза, называли «ярмаркой». Не сложно догадаться почему — именно здесь предстояло дебютировать любой из девиц, чьи родители имели хоть мало-мальски значимый вес в высшем свете Орума.
Каждый родитель был буквально обязан представить свою, достигшую второго совершеннолетия, дочь ко двору, да вот только Его Величество Себастьян в связи с рождением первенца, пару дюжин лет назад, перенес официальное открытие серии балов на конец апреля. И теперь нетерпеливые мамаши, жаждущие подыскать подходящую пару своему чаду, вцепились в эту некогда семейную традицию, как голодная собака в кость.
Воспоминания о первом бале давно стерлись, да и повода посещать их не иначе чем в качестве хозяйки бала до сегодняшнего вечера у меня не было, но теперь, со слезами умиления на глазах, я смотрела, как наша старшая с Рейджем дочь кружится в своем первом вэльсе.
Медная, искусно увитая мелкими цветами головка, то и дело мелькала в толпе, притягивая к себе всеобщие взоры. И дело было ни в том, что поцелованных солнцем в этой зале больше не наблюдалось, и ни в том, что Санара была одной из красивейших девиц своего времени, и даже ни в том, что отец давал за ней грандиозное приданое, а в том, что она стала первой проявленной ведьмой.
Признанной.
Узаконенной.
Получившей статус наравне с магами и колдуньями.
А вместе со статусом возможности и обязанности, а пока — учеба в Академии Магии. Дочь мало интересовали женихи, балы, платья и что там еще входит в список каждой порядочной несси? Она стремилась к знаниям, учеба захватила её, и, хотя подготовка к экзаменам была не простой — Санара с честью сдала вступительные тесты и поступила на выбранный ею факультет.
Ее партнер, высокий (почти на две головы выше) широкоплечий блондин, с убранными согласно традиции, в сложную косу волосами, уверенно вел Санни, кружа хрупкую фигурку средь мельтешащего пестрым разноцветьем таких же дебютанток. Мне он показался знакомым, но я никак не могла рассмотреть его лица, отвлекаясь на бесконечные пожелания и вопросы мириады гостей, желающих отдать дань радушия хозяйке бала.
В одну из свободных минут я глотнула фруктового пунша и осторожно погладила чуть выпирающий живот под искусно собранными по новой моде складками легкого темно-изумрудного шёлка. После столь длительного перерыва, а я на секундочку произвела на свет одного за другим троих детей-погодок, я вдруг опять отяжелела.
И в этот раз, впрочем, как и в прошлый, и даже позапрошлый, Алекс узнал об этом раньше меня. По его словам, я невероятно хорошела, распускаясь подобно розовому бутону в грозу…
Следующий танец дочь пропустила, отказавшись выводить нудные па традиционной кадрили и подливая в мою серебряную чашечку фруктового напитка, делилась впечатлениями:
— И всё же я зря сюда пришла, мам, — оттопырив мизинчик в белоснежной перчатке пропела дочь и глотнула пунша. — На меня все смотрят.
Еще бы, подумалось мне, они то решили, что после того, как мы объявили природу дара Санары, она будет скрываться в чулане, погребая себя и наш позор под ветхими фолиантами до эпохи Пришествия Великих, а она возьми, да поступи в одно из престижнейших заведений содружества, да еще и на факультет с самой строгой отбраковкой.
— Тебе все равно не скрыться от любопытства. Смирись. Я же смирилась. Лучше уж раньше, чем позже, — я улыбнулась, наблюдая как дернулось в неприятии моих слов хрупкое плечико, перевитое кружевными лентами.
— Несси, — услышала я низкий голос, когда закончившаяся было музыка, заиграла вновь, — вы обещали мне танец.
Мой взгляд уперся в платиновую макушку давешнего партнера Санары по танцам. Глаза цвета спелой черешни, обрамленные черными, как небо Саляра ресницами, пристально смотрели на меня. Я моргнула, прогоняя мелькнувшие в них огненные всполохи и перевела взгляд на вежливую улыбку на тонких губах.
Моя дочь вложила свою узкую ладонь в протянутую руку и искренне улыбнулась подошедшему мужчине. Не торопясь, они подошли к краю круга и вклинились в плеяду танцующих парочек. Меня вдруг обдало раскаленным воздухом с горчащим ароматом металла и каменной соли.
«Ребел»* — вдруг услышала я в своей голове голос, что надеялась не услышать никогда более. — Ты заплатишь, Акаира.