— Наверное, вы правы… Но тогда и вы должны понять, что никто не уполномочивал вас говорить от имени всей Украины. Мы ещё слишком разные…
— Ще? — перепитала Марія.
— Да, ещё, — відповів попутник, — время лечит всё. Вот скажите, — загорівся він новою ідеєю, — разве кто-то рвёт сейчас друг другу глотки по поводу войны с Наполеоном? О-го-го, когда это было… Так же будет и с этой войной. Когда-нибудь всё уляжется и всё это сделается просто фактом. Без всяких эмоций. Просто фактом. И наши внуки, а может, и правнуки, не будут уже такими разными, а? Факт — он и есть факт, рви на себе рубашку, или не рви!
— І не будуть кликати один одного западенцем чи москалем… — погодилася Марія, — однак мова буде одна — українська!
— На тебе! Говорили-балакали…
Потяг рівномірно стукав колесами, вагон легенько погойдувало. Марія мабуть заснула, лежачи обличчям до стіни, а Петро Миколайович все сидів біля столика та розмірковував, дивлячись у темне вікно.
“Мы такие разные… А купе одно — и нужно ехать, а места поменять не получается. И все-таки надо ехать, что ж тут поделать?”
— Треба жити… — раптом пробурмотіла Марія уві сні.
Петро Миколайович кинув погляд на жінку, що спала.
— В самую точку…