Они распрощались до вечера, и Миша направился в здание Университета, а профессор съездил на своей машине в ближайшее кафе перекусить и снова вернулся на работу.
Именно так это и было двумя часами назад, а потом..., а потом разговор с Юс...
Внезапно, в размышления Аршиинкина-Мертвяка ворвалась студенческая суета, возникшая словно ниоткуда -- наступил перерыв между лекциями.
Рыцарь Чести
Вечером Аршиинкин-Мертвяк находился у себя дома. Он сидел в своем рабочем кабинете и время от времени посматривал на часы, между тем как, по очереди, терпеливо оценивал шахматные задачи в брошюре, которую он сегодня специально купил в киоске по дороге из Университета домой, он подыскивал среди множества задач, на его взгляд, наиболее интересные, где бы действительно он смог оказаться в затруднении, в случае, если бы он и в самом деле взялся за их решение. Шахматы профессор не любил, но уважал их за развитие логики, и он с удовольствием заменил бы игру в них на что-нибудь более подходящее его сердцу, но такого занятия пока не находилось.
Наконец профессор отметил карандашом несколько задач и отложил брошюру в сторону на видное место на своем рабочем столе.
"Половина седьмого" -- промыслил он про себя, когда в очередной раз взглянул на свои ручные часы, -- "Скоро должен быть и Миша. Насколько я помню, -- продолжал внутреннее размышление Василий Федорович, -- Этот молодой человек был всегда пунктуальным..."
Медленная туманность воспоминаний нежно и тепло стала окутывать профессора и он, откинувшись на спинку дивана, в сонливой истоме липко зевнул, опустил подбородок на грудь и мягко закрыл усталые за день глаза.
Нет, он совершенно понимал, что не спит, осознает свое присутствие дома, в рабочем кабинете, сидящим на своем излюбленном диване... Плавно, не отчетливо для того чтобы разглядеть, но достаточно для ласковой ощупи его причудливых чувств, всплывали, откуда-то из неведомой, но понимаемой, точно присутствующей, глубины, в которую теперь стремительно падал Василий Федорович, видения его пережитого прошлого.
Видения прошлых лет заговорили о себе:
Тогда, они, Василий Федорович и дочь Юля жили уже без супруги и матери. Все на двоих и для двоих. Юля и он -- дочь и отец. Он самостоятельно воспитывал дочь: ухаживал за ней, обучал премудростям жизни. Юля все больше взрослея, напоминала, да что там напоминала -- походила на свою маму, да что там походила -- являлась ее волшебной копией: по форме и движениям тела, в эмоциях и чувственных переживаниях, в логике мышления. И она очень любила своего отца, так же как мама, жена... Насколько у нее получалось, она и вела себя дома, словно маленькая хозяйка: убиралась в квартире, перепачкиваясь при этом с ног до головы, сама кулинарничала -- пока под руководством и присмотром отца, пыталась, и где-то получалось у нее, заниматься стиркой белья, правда, приходилось папе многое перестирывать заново, выжимать, но все-таки!
Воспоминания завлекали в свои ласковые глубины профессора, и расслабленный полет в них стареющего человека нравился ему, среди разноцветного мельтешения чувств и образов памяти стали появляться очертания намагниченных деталей, особо близких. И вот...
Словно картинки для разукрашивания...
Оживающие слайды чувств...
Влажная кожа... Дочери... -- семь лет... Юля, только что после совместного купания. Неловко девочка, переминаясь с ноги на ногу, стоит в своей разобранной кроватке... Щекотно...
Едва примагничиваются... Щекотные ладони папы...
Едва припухшие, но уже упругие груди, не по детски крупные соски, настороженные голени... А лицо -- улыбающейся жены... Капельки воды -промокает, стирает сухое полотенце...
Однажды, когда Юле было уже лет около девяти, он не удержался...
Нет, Василий Федорович, продолжительно боролся, смотрел в Юлины сосредоточенные, немного напуганные глаза...
Но...
На что-то похоже...
Близко, неловко, похоже, мучительно...
Запретная ласка...
Ей... было приятно...
Так... он... все-таки... сдался...
Потом, где-то еще около года, Василий Федорович продолжал купать свою дочь, но она все больше стеснялась его и ускользала от того, чтобы повторялось...
В короткое время она совершенно стала самостоятельной не только в купании, но и в отходе ко сну.
И все-таки, в подвижной игре ли, в домашних делах и прочем, нет-нет, да девочка неожиданно оживляясь и тут же, замирая на некоторое мгновение, исподволь, посматривала на своего отца выразительно светящимися от неведомой радости глазами, словно была благодарна...
Даже теперь, когда Юля уже стала совершенно взрослым человеком, иногда она так посмотрит на своего отца, будто до сих пор..., те же глаза детства.
Отдаленное волнение...
Оживающее сновидение...
Но разум...
...
Внезапно, там в прихожей, надломленной мелодией встрепенулся электрический звонок -- кто-то пришел.
Аршиинкин-Мертвяк тоже встрепенулся у себя в кабинете на диване, будто этот звонок ужалил его в душу, и тем самым образные размышления профессора остановились, оборвались, и стали медленно рассеиваться...
"Что это? Где я? Почему?..." -- в первые мгновения подумалось Василию Федоровичу.
Аршиинкин-Мертвяк ощущал мутную тяжесть в области сердца, мысли его еще путались и теперь спотыкались об убегающих врассыпную , только что властвовавших над ним образов прошлых, но близких лет.
Профессор настороженно приходил в себя, осмотрелся по сторонам, разгадывая что произошло...
Звонок в дверь повторился, но уже безболезненно для хозяина квартиры. Тут же профессор спохватился и, бегло нащупавши под ногами домашние тапочки, подскочил с дивана, вышел в прихожую и, засуетившись с открыванием зам-ков, поторопился успокоить гостя через дверь:
-- Открываю, открываю. -- Но впопыхах Василий Федорович замешкался: вместо того, чтобы открыть замок, он его провернул в обратную сторону -закрыл на еще один оборот и пока догадался об этом -- думал, что замок заело. -- Минуточку... Одну минуточку... Сейчас открываю, -- оправдывался он пытаясь заполнить паузу собственной неуклюжести, силясь отщелкнуть непослушный замок.
Наконец замок поддался, привычно скрежетнул его металлический запор и профессор открыл входную дверь.
На пороге оказался Миша.
-- Василий Федорович, -- шутливо обратился он к Аршиинкину-Мертвяку, -вы наверное коллекционируете дверные замки?
-- Совершенно нет! У меня их всего два... Проходите Миша.
-- Барахлят? -- улыбнулся молодой человек, кивнувши головою в сторону замков, когда профессор уже захлопнул входную дверь и они вдвоем оказались друг против друга в теснине прихожей. -- Могу отремонтировать, -- предложил молодой человек.
-- Да нет, -- чувствуя себя немного неловко, сказал профессор, -- замки в норме. Это я так, вздремнул немного... Усталость накопилась... Перепутал, в какую сторону открывать.
-- Понятно, -- отчеканил молодой человек, -- так может, я приду в следующий раз?
-- Надо всегда жить настоящим моментом, Миша.
-- Ясно. Остаемся. Только... -- наигранно сконфузился молодой человек и снова кивнул головой в сторону входной двери.
-- Что такое? -- обеспокоился профессор, -- что-нибудь не так?
-- Замок, -- сказал Миша. -- Смогу ли я потом... обратно выйти через эту дверь, -- улыбнулся он.
-- Выйти-то всегда можно, -- улыбаясь в ответ, сказал хозяин квартиры, -- но, смотря в какой, так сказать, ипостаси, -- и он лукаво заглянул в Мишины спокойные глаза.
-- О чем это вы, Василий Федорович? -- ровно и уверенно спросил Миша.
-- Ну, есть возможность выйти в хорошем настроении, в плохом, что не желательно, а можно и не выйти вовсе, -- объяснился в игривом тоне профессор.
-- Вы что, мне предлагаете у вас остаться жить?
-- Человек никогда не предлагает -- он делает лишь то, что вынуждают его производить обстоятельства его жизни. Они и предлагают.
-- По-моему, подобные обстоятельства от-сутствуют.
-- Сейчас да. Но в жизни всякое бывает, молодой человек... -- задумчиво проговорил профессор, выдержал паузу, и как только гость хотел было что-то сказать, профессор, тут же обеспокоенно и гостеприимно снова заговорил. -Снимайте обувь здесь, одевайте тапочки, вот они, и проходите в кухню. Она у нас, слава Богу, нормальных размеров, а я сейчас, -- словно отдал распоряжение он и, быстро удалился в свой кабинет и оттуда уже, выглянув на мгновение, добавил. -- Если хотите помыть руки -- свежее полотенце и мыло там, в ванной, -- но выглянув еще раз, выкрикнул уже скрывшемуся молодому человеку за поворотом прихожей, ведущем в сторону кухни. -- Да! Свет в ванной! Его выключатель за кухонной дверью!