Пот прошиб Олега. Добравшись до лесничества, он все не верил, что вырвался живым. Сначала — из села, сейчас из-под клыков волчицы. Он много раз слышал: не собака дикая шастает в окрестностях Вармазейки, а шайтан короткохвостый. Сколько охотников гонялось за ней, сколько капканов ставили на ее тропах, но все напрасно. Она уходила невредимой.
К лесничему он пришел весь в поту. Самого Киргизова дома не было. Олег хотел отдохнуть, но его жена, высокая, как жердь, бросила:
— Кого попало я не оставляю!..
Олегу пришлось через этот же лес выйти на соседнюю станцию. Там уж один Инешке укажет, куда ему идти…
Пришло любимое время Керязь Пуло: началась гонка. Волчица много раз видела сильного лося, ветвистые рога которого белели, как тронутые инеем. Бык безбоязненно метался по лесу и призывно кричал. Часто около него находилась и самка.
Однажды под ноги Керязь Пуло попали их следы, и она поспешила за ними. Добежала до конца нетронутого Бычьего оврага — глаза округлились: те почти совсем перед ним глодали липовую кору. В молодости она бы сразу бросилась на самку, ту легче завалить, но сейчас волчица держала зло на быка. Бык вздрогнул всем телом, похожие на листья глаза округлились, налились кровью. Он был сильным и храбрым. Да и волчица не испугалась — присела на больную ногу, решая, как легче напасть. Лось понял это и атаковал первым. Твердые плечи у Керязь Пуло — все выдержат. Только сейчас какое там бросаться первой, сама беги, если жить хочется. И она ринулась в овраг. Бык хотел рвануться за ней, но потом, как будто что-то вспомнив, остановился на крутизне. Волчица спряталась за корни дуба и злобно заурчала. Урчи не урчи, но сейчас надо остерегаться. Инстинкт гона свое возьмет…
С этого дня Керязь Пуло стало плохо. Будто зля ее, всюду попадались следы лосей. Если видела их, снова возвращалась в свое логово. Хоть на поиски пищи не выходи.
Волчице захотелось им отомстить. За лосями она шастала повсюду, иногда, наоборот, полдня лежала, не шелохнувшись, в каком-нибудь укромном месте. Вот и сейчас она находилась под большим деревом, сваленным молнией, и сквозь узкие щели ветвей смотрела вперед. Лес был без листьев, его темнили одни высокие сосны. На ветру шуршали их иголки, словно совсем стояла не зима, а теплое, солнечное лето.
После обеда со стороны ближней горы раздался рев. Керязь Пуло вышла со своего теплого места и понюхала воздух со всех сторон — пахло лосями. Она прижалась к земле, спрятала под живот ноющие ноги и стала ждать. Что делали лоси поблизости — этого она не видела. Наконец-то из кустов показалась ветвистая голова, потом и сам бык. За ним ковыляли самка и теленок. Остановились невдалеке от волчицы, начали водить ушами. Потом неспеша — видимо, не почувствовали зверя — стали спускаться к роднику.
Здесь Керязь Пуло не удержалась и набросилась на вожака. Удар был несильным, но бок у лося будто ножом полоснули. Почуяв запах горячей крови, волчица истошно зарычала и со всей силой вскочила на спину быка. Схватилась за шею, начала рвать жилы. У лося согнулась спина, и как он ни старался сбросить Керязь Пуло, но от страха и шагу не сделал. Вдруг он упал, будто кто-то его неожиданно стукнул по ногам молотом. Волчица и тогда не отстала от него, глотала с шумом бьющую кровь.
Четыре дня она, отрыгивая, ела мясо. Четыре дня над ней каркали птицы, норовя стянуть хотя бы кусочек. Однажды самая бойкая сорока, когда волчица задремала, сорвалась с дерева и уже хотела было клюнуть сверкающий глаз лося, Керязь Пуло схватила ее зубами — от той одни перья остались. Другие поднялись в небо и уже больше не возвращались.
Понемногу волчица набиралась сил. Больные места у ней затянулись шершавой кожей. И хотя ноги еще ныли, но с наполненным желудком боль не так чувствовалась. Сейчас она снова хозяйка леса, никого не боялась.
Даже двух молодых волков. Те этой осенью сделали логово недалеко от нее. Совсем они безмозглые, новые соседи: даже днем выходили на большак, где часто ездили машины. Видимо, не знали здешних обычаев и норов тех двуногих, которые за зверьми пускали сжигающие огни. Разочек столкнутся с ними — и конец им.
Под вечер пошел снег. Он был с голову гуся, через час намел целые сугробы. Под утро ветер притих, будто кто-то его спугнул. Только изредка со стороны реки раздавались голоса да удары чем-то твердым.