Керязь Пуло надоело мясо. Захотелось увидеть то, с чем давно рассталась. Ей вспомнились волчата. Они теперь большие, сами выходили на охоту. Кривоногий ее сын с ближайшей деревни притаскивал. Притаскивать-то притаскивал, но кур один ел.
У Керязь Пуло ныли ноги, а сама думала о своей судьбе. Узким отверстием логова стала она, волчья жизнь. Все сужается и сужается, вскоре двуногие ее совсем прихлопнут. Бесстыдную дочь, которая жила со своим отцом, давно не видела: или вдвоем ушли в дальний лес, или попали под горячий огонь.
Поляну, на которую выходили лоси, еле узнала Керязь Пуло: белела так ярко — глаза жмурились. Снег был рыхлым, ноги тонули в нем. Холод волчица не чувствовала, а вот ноги от боли скрючились. Разве убежишь от старости?
Прошла поляну — направилась к осиновой опушке, где этим летом настигла лосенка. У того, тонконогого, макушка совсем пустая: спрятаться бы ему в кустах, а он давай к реке бежать. Вода сама к себе затянет! Ну, догнала его тогда на крутом берегу — тому ни туда, ни сюда…
«Эка, сколько безмозглых на земле! — удивлялась волчица и моргала слепнущими глазами, словно отгоняла не снежинки, а комаров. — Из-за чего только живут такие? Ни вкуса мяса не знают, ни свободы…» И вспомнила тех же лосей. Спят под снегом и дождем, едят гнилой мох — какое это счастье?..
Волчица уже хотела повернуть назад, но вдруг услышала визг и остановилась. Смотрит, прямо на нее бежит кабан. Да как орет, будто его режут! «Беги, беги, сейчас ты мне не нужен, до хвоста наелась мяса, — волчица щелкнула старыми клыками. И сразу подумала о другом: — А что, если подожду… Съест лося, тогда вновь придется шастать голодной. Пусть лезет в болото, я — гамк! — вонючее его рыло, потом пригодится…»
Прикинула, куда спрятаться и юркнула в ближайшие заросли и стала ждать. Кабан подошел к ней совсем близко. Он был весь в крови. Вскоре увидела его преследователя. Тот, хрипя, бежал со стороны осинника. В его руках было что-то черное и дымящееся. Керязь Пуло узнала, кто это. Этот двуногий не раз гонялся и за ней, да не смог догнать. Злой, черт! Сколько лосей погубил — не счесть! Прошлой зимой соседа-волка тоже прикончил, вон, сейчас шкура его, как лопасть мельницы, крутится на нем.
«Ур-ррр!» — Керязь Пуло приготовилась разорвать человека. Детенышей своих подняла, сейчас ей нечего бояться.
Кабан, хрюкая, крутился и не знал, куда бежать. И полез в ржавую, натянутую тонкой льдиной воду. Сделал несколько шагов и стал тонуть. Здесь двуногий приподнял свою вонючую палку и бабахнул.
Сто искр вспыхнуло в воздухе, у Керязь Пуло уши аж заложило. Ой-ой, кабан сразу растянулся в урчащей грязи, даже дышать перестал! Закончил свою жизнь… Преследователь, в высоких сапогах, которые, как и вода, неприятно пахли, подошел к тонущему кабану и попытался вытащить его на сухое место. И неожиданно сам провалился под тонкий лед. Он нервно взмахивал серыми меховыми рукавицами, старался опереться на палку, но вода все сильнее и сильнее затягивала его в свою пучину. И здесь он увидел Керязь Пуло, которая сидела около кучи валежника.
Нет, сейчас волчица не кипела злостью, она только смотрела, как тина затягивает тонущего. В его глазах она увидела такой испуг, какого не видела даже у слабого лося. Двуногий орал истошным криком. Только, кроме волчицы, никто его не слышал. Да и слышать было некому — лес от бурана так завыл, что Керязь Пуло испугалась. В последний раз она взглянула на холодную воду, а та уже пускала темные пузыри да шапка из меха русака плыла и плыла к изогнутой осине, которая жалобно причитала в середине болота. Но разве вырвешься — ведь ржавую топь не преодолеешь!
Пропажа лесничего подняла на ноги весь район. К начальнику райотдела милиции Давлетову пригласили тех, кто в последний раз видел Киргизова. В Саранске нашли и Вармаськина, который сознался, как они украли моторы в колхозе «Светлый путь». Анфиса, жена лесничего, уверяла в одном: в тот день Захар Данилович ушел на охоту. Он где-нибудь в лесу. Все взрослое население и даже школьники направились на его поиски. И нашли… шапку. Та завязкой одного уха зацепилась за сучок плавающего дерева и будто лодочкой плыла по ветру.
В тот вечер, когда скорбная весть о Киргизове ходила из дома в дом, Иван Дмитриевич Вечканов с Комзоловым вернулись с Кочелая. Только зашли в правление, а здесь Казань Олда так и сказала, что шапку лесничего сначала за зайца приняли. Числав Судосев, который ее первым увидел, уже из ружья хотел пальнуть, но хорошо, что был глазастым — разглядел. Достал шапку длинным шестом, а внутри было два замерзших воробья. Погреться, видимо, птички залезли, а она мокрая…