За посадкой отдыхала под снегом речка Сувозей. Не знал бы Вармаськин о ней, не догадался — лощина лощиной — и всё. В речке много разной рыбы. Почти все лето отсюда не уходили с Рузавиным. Сначала нужно немного проплыть по Суре на лодке, потом с полкилометра пешком — и ты уже здесь, у глубокой воды. Поставят сети под ветлу и давай кусты постукивать жердью. Иногда в день по мешку рыбы вытаскивали. Жирная — одной рукой сразу и не поднимешь, выскальзывает. Однажды самим даже жутковато стало — не сом запутался у них в сетях, а будто бревно. Вытащили на берег, а тот огромным, со сноп хвостом так и бьет, так и бьет-мечется — Трофиму пришлось даже прижать его, чуть не оторвал жабры. Смеха-то было! А сейчас речка спит беззаботно. Не пройдет и половины месяца, как разольет Сура свои воды, освободится ото льда. Тогда таскай лещей сколько душе угодно…
Недалеко от речки, где Лосиная поляна, когда-то был пчельник. Сейчас он в соседнем липовом лесу. Олег уже решил было навестить деда Филю, но потом передумал. Сначала зайдет на поляну, где лоси часто пасутся. Встал опять на лыжи. Вынул из сумки ружье, собрал его и перекинул через плечо: здесь уже некого бояться, не как в селе. Синел утренний туман, он тянулся и по небу и между деревьями.
Темно — синие полосы жидко сверкали, словно боясь смешаться со струями солнца, которое медленно поднималось из-за горы. Только Лосиная поляна — свободное пространство между березняком и сосновым лесом — этим стежкам не поддавалась — белела и белела, даже было трудно на нее смотреть. Олег снял лыжи, сел на пенек, положив у ног двустволку. Устать он еще не успел, но пройти более четырех километров — не чашку щей выхлебать, дело нешуточное. Пошел редкий, но крупный, с голову белой галки, снег. В безветрие он будто плыл по воздуху.
Когда Вармаськин вышел на знакомое место, то не узнал его: середина поляны — куда ни посмотришь! — была покрыта снежным серебром.
Только приоткрытый, без верха стог сена, который, наверное, увезли на кордон, уверял, что здесь были люди.
Олег хотел присесть у стога, но почувствовал острый запах навоза. Он сразу догадался, в чем дело. Схватил ружье и громко вскрикнул. Из-под стога пустились наутек два крупных кабана с кабанятами. Самку Вармаськин сразу же застрелил, а за самцом пришлось гнаться с полкилометра. Он и его подранил, да, видать, силен, черт, красную веревку тянул за собой по снегу, но убегал.
Когда он, наконец, настиг кабана, тот уже еле дышал. Пришлось сделать повторный выстрел. Сейчас осталось только распотрошить кабанов, головы и ноги зарыть в снег, а с мясом поспешить в лесничество. Тетке Оксе, само собой, тушу он не повезет — у той язык длинный, да и ум уже ослаб. К Зое Чиндяскиной зайдет, та и в прошлом году продала лосятину. Хорошая женщина, да и без мужа. Лишнего слова не вымолвит.
Долго сдирал шкуры. Потом соорудил из широких лыж подобие санок (Олег всегда таскал с собой веревки), свалил обе туши на них и тронулся. Столько мяса упало с неба! Ему помогал ветер — дул в спину.
У Пор-горы дорога пошла тяжелее. Встречались овражки, слегка заболоченные места. Когда Олег вышел на большак, который вел с Вармазейки в лесничество, стало легче. У крайнего дома, похожего на барак, вздрогнул от неожиданности. Около низкого, почти сплющенного крыльца стоял мужчина в фуфайке. Будто его уже ждал.
— Ты это откуда, парень? — он сразу взял, как говорят, быка за рога.
Вармаськин наконец-то узнал Киргизова. С ним много раз встречался, когда охотились. Однажды даже лося вместе гнали, а вот так, перед окнами дома Зои, встретился впервые.
— Да… Это трофей везу, видишь, чай, — Вармаськин не сразу нашел нужные слова. Вчера у Рузавина в бане напугать его обещал, сейчас сам… Попробуй пройди мимо — сразу продаст. Хоть среди охотников таких дел не бывает, но все-таки…
— Что, лося свалил? — спросил лесничий.
— Нет, поменьше…
— Давай у меня спрячем. Под чужими окнами что зря шляться. Мясо жирное, да глаз много. Ведь сказано: в чужой грех попадешь — сам в грехах погрязнешь, — пошутил Киргизов.
Открыл ворота своего дома — сразу залаяла собака.
— Успокойся, успокойся: свой человек! — услышав хозяина, умный пес сразу замолчал.
Положив туши в чулан, зашли в дом. В задней избе, где они разделись, хоть играй в футбол — было просторно. Печка с высокими ступеньками, шифоньер, стол. Кухню отделяла яркая занавеска.