Переловить бы этих нечестивцев, да ведь каждый день не будешь рыскать по селу, искать, где гонят, откуда, с чьей именно трубы бардой воняет. Председатель вспомнил тех, кто без сивухи и дня прожить не мог. «В правление таких вызывали, в сельский Совет, штрафовали, только это не помогало. Воспитывать все могли», — грустно подумал про себя Иван Дмитриевич, вспомнив, как его и председателя сельского Совета Куторкина учил завотделом райкома Митряшкин. «Мы Постановление вам прислали, осталось лишь его выполнить. Там все расписано, что и как…» Написать, конечно, можно, бумага все стерпит. Вот и их колхозу опять увеличили план по мясу и зерну. А поля разве расширились и луга тоже? Только чиновников это совсем не волнует. Им кажется, будто и самого Бога они видят, и понимают намного лучше, чем обычные труженики. Власть у них огромная, хотя сами ни за что не отвечают.
«Учить и доить колхозы, — думал Вечканов, — это нетрудно. Большого ума не надо». Недавно об этом прямо в глаза он сказал Атякшову. Сказать-то сказал, только что толку…
В голове Ивана Дмитриевича роились тяжелые мысли, будто гудел потревоженный улей. Они и дальше бы его не покинули, но помешал лохматый рыжий пес. Вцепился в куртку и давай рвать! Сам маленький, пнешь — до Суры долетит. Только злости в нем — на трех дворняг хватит. Вечканов знал, что этот пес Федора Варакина, который заведовал гаражами. Все ключи были у него. Вечканов хоть и председатель, но за ними всегда к нему обращался.
Варакин любил повторять: «Человек что крот, роет норы лишь для себя». И пес пошел в хозяина: свое не упустит. Не зря говорят: «Кто хочет знать характер человека — пусть узнает его собаку». В самом деле это так или для смеха сказано, — никто не знает. Варакин тоже похож на своего пса, зло держит на него. Когда Ивана Дмитриевича выбрали руководителем, на второй день отобрал у Феди ключи, а самого посадил на трактор.
Жадный Федор, очень жадный. Никогда не насытится. Сколько добра накопил — одному ему лишь известно. В селе только Трофим Рузавин, их зять, такой.
Вечканов пнул пса, тот зарычал, но места не оставил: под ногами лежала вареная курица. С нее еще шел пар.
Около крыльца молча стояла Лена, жена Варакина. Иван Дмитриевич спросил, в чем дело. Та, всхлипывая, стала рассказывать:
— Курицу сварила мужу, а он сказал, что она почти сырая. Взял да и выбросил за крыльцо. Стыдоба какая!
«Как понять человека? — размышлял Иван Дмитриевич о Варакине. — Трудяга, конечно, все делает своими руками, на свои трудовые живет, не как их зять. Только какой прок от этого, если с ним в семье тяжело?»
Вечканову вспомнился увиденный этой ночью сон… Будто катаются на коньках Роза с Трофимом, он за ними смотрит из окна. Видит, как Роза, споткнувшись, полетела в прорубь. Протянула руку, судорожно хватается за лед — не может выбраться. Иван бросился на помощь сестре и… проснулся весь в поту. В груди кололо. Вспомнилось: вчера пришел в полночь. Сначала, как и сегодня, заходил в больницу к Комзолову, затем долго беседовал с главврачом.
… Подойдя к ферме, Вечканов вначале зашел в Дом животноводов. Там двое мужчин его возраста о чем-то спорили. Один был Ваня Суродеев, с кем Вечканов учился в одном классе, второй не местный — зять Суродеевых, приехавший сюда жить откуда-то издалека. Вечканов полюбопытствовал, о чем говорят.
— Всё о той же Петровке, Иван Дмитриевич! — сказал Суродеев.
— Ну что там? У кого-нибудь бык отелился? — рассмеялся председатель.
— Отелится — веревку привяжут на шею… В Китае, говорят, один мужик рожал. От бабы, — пошутил Суродеев и тут же спросил: — Забыл, председатель, как три ближайшие деревни отвезли в Вармазейку? Мол, неперспективные… Укрупнять надо…
— Тогда я в Саранске учился, никого не заставлял разрушать. Конечно, не дело, когда людей гонят с насиженных мест, — раздраженно сказал Вечканов.
— Иногда поеду в свою Петровку, — перебил председателя Суродеев, — увижу заброшенные, без окон дома и тухлые колодцы — аж плакать хочется. На месте дома одна крапива… Что за жизнь — крапивой по сердцу!
Вечканов долго смотрел под ноги. Наконец тихо вздохнул: