— Да почему уж так? — хотел возразить гость. — Самые тяжелые работы сейчас механизированы.
— Дела, механизация! — встрепенулся Василий Васильевич. — Какая польза от этой механизации без людей? Гера, прости, если скажу: самый большой ущерб селу в том, что оторвали человека от земли. Иди-ка разъедини Суру, увидишь, куда будет течь. Никуда не пойдет — разольется вода — и все.
Жена хотела остановить его: хватит, говорит, хватит, снова куда-нибудь вызовут…
— Пусть вызывают, кому нечего делать. За это, Полина, правду им скажу. — И повернувшись к гостю, Суродеев спросил: — Как, начальник, позволишь сказать?
— Говори, говори, — ответил Герасим Яковлевич. Простые, задушевные слова понравились ему.
— Сел стало почти в три раза меньше, и во столько же раз увеличились цены. Подорожали мясо, картошка, мед. Скоро и колодезную воду будут продавать на базаре. Вот куда привели нас эти «реформы»…
От Суродеевых Атякшов вышел поздно ночью. На улице дул пронизывающий ветер. Герасим Яковлевич спрятал руки в карманы и, направляясь к машине, уже сам другу изливал душу:
— Ты, Вася, сегодня заставил меня о многом задуматься. Почаще к тебе надо было заходить, возможно, и сам я поменьше бы ошибался.
— Значит, есть грехи! — от души засмеялся Суродеев.
— Есть. Есть. Без грехов людей не бывает. Около себя таких держу, от которых пользы — как от козла молока.
— Все излить тебе не успел: при жене как-то неудобно было. Они, женщины, четырьмя ушами слышат. Привет послала тебе Зина. Спрашивает, как там Гера. Начеркал ей, а как же. По-прежнему, говорю, на легковушке он катается, не как я — на лошади. Сестра живет припеваючи, оба сына приторговывают.
— Ну тогда до новой встречи, — протянул Атякшов руку. — Спасибо за вечер. Сам заходи к нам…
Фары «Волги» осветили дорогу. Атякшов смотрел через стекло кабины и думал: завтра он откроет заседание исполкома тем, о чем ему говорил сослуживец. Действительно, завтрашний день нужно начинать с обсуждения проблем малых деревень.
Проводив саранских гостей, Борисов включил телевизор и долго дремал у неубранного стола, смотрел, как на экране мелькали полуобнаженные артистки. Остановились они только тогда, когда стали показывать детскую передачу «Спокойной ночи, малыши».
Из головы все еще не выходила встреча с Атякшовым. «Почему он заезжал в Бычий овраг? Посмотреть, что там делаем? — думал Юрий Алексеевич. И сразу словно кто-то толкнул его: — Боится, что без него всё начнем!» И он мысленно улыбнулся.
Выключив свет, он открыл форточку, прилег на скрипучий диван, который ему оставили бывшие квартиранты — дом наполнился щекочущим ноздри влажным воздухом.
Маленькая комната казалась ему большим темным сундуком. Не светились бы окрашенные белой краской стол и два стула, не тикали бы настенные часы, недавно купленные в Саранске, совсем бы не подумал, что есть у него гнездо. Тридцать два года Юрию Алексеевичу, а вот квартиру только что получил. Четыре года в Кочелае он снимал жилье. Сам как-то не просил квартиру, другие тоже не беспокоились о нем. По правде сказать, он здесь почти не бывает.
Вспомнив Бодонь Галю, нехорошо стало на сердце. Что за черт пробежал между ними? Конечно, сегодня утром женщина неправильно поняла его. Да и характер, видать, непокладистый: чуть что — губы надует. Пусть жует узду, далеко не уйдет — ей не семнадцать лет. Дело, понятно, не только в этом. Ну, он сказал необдуманное, да ведь в приемной исполкома не будешь обниматься. Смотри-ка, больше не заходи, говорит… По телефону отругала. Даже в Вармазейке об этом слышали. Стыдно, ничего не поделаешь, но если любишь, то приходится терпеть.
Неожиданно перед Борисовым встала та ночь, когда они с Галей встречали Новый год. Вдвоем сидели за столом и вспоминали юные годы. Детство — вот что сближает людей! Тогда он рассказывал женщине о красоте его села. Родные места и сейчас казались ему такими, какими были раньше: спускавшиеся под гору две улицы, недалеко от них дремлющее кладбище, чуть подальше, почти у самого леса, колхозные амбары и бегущая в траве полевая дорога…
Очень любил с соседскими ребятами бегать в овраг за опятами, который находился перед их домом около вьющейся ящерицей речки. После каждого дождя они приносили по корзине луговых опят. Мачеха начинала жарить. Ах, какой приятный запах шел по всему дому!
В прошлом году во время отпуска Юрий Алексеевич вновь ходил в любимый овраг — захотелось вспомнить детство, но былой красоты не увидел. Луг куда-то пропал. На его месте росли орешник и молодые березки. Потом у сельчан спросил, в чем дело? Те начали рассказывать: овраг, мол, покрылся кочками — неприглядным стал. Пришлось туда посадить деревья — все будет красивее. Вот куда подходит пословица: «Когда не хватает ума — не берись за дело».