Думая об этом, Пичинкин начал измерять только что спиленные бревна. До обеда так устал, что не услышал, как к нему на мотоцикле подъехал сын. В куртке из черного брезента, волосы торчком, лицо запыленное.
— Ты откуда так, не из тюрьмы убежал? — недовольно спросил Федор Иванович.
— Тебя пришел, отец, спросить: чинить лодку не поедем в Вармазейку?
— Эка, нашелся мастер, видишь, сколько дел у меня? — Федор Иванович показал на груду бревен, которые подвозил на тракторе Коля Вечканов.
— Время, отец, не ждет. Сура совсем обмелела.
— Ты вот о чем мне скажи, — обратился Федор Иванович. — Почему вся река покрылась зелеными комарами? Не комары — воробьиные клювы. Таких раньше не видел.
— От грязной воды, от чего же. Заводы пачкают Суру. В этом и нашего комбината немалая доля.
— Нашего комбината? — удивился лесник. — От щепок когда вода портилась, что болтаешь? — накинулся он на сына.
— Эх, отец, отец… А еще говоришь, что не постарел! Наш комбинат второй год уже реку травит. Скоро крашеные бочки будут в ней плавать. Потешкин нас заставляет. Так, говорит, больше денег за них возьмем. Так когда в Вармазейку поедем? — вновь спросил Виктор.
— В субботу. Выходной, думаю, дадут тебе?
— В выходные я сам себе хозяин. Тогда в пятницу не приеду домой ночевать, скажи об этом матери.
— В пятницу, видать, у соседки останешься, там теплее? — засмеялся Федор Иванович.
— Прямиком в Вармазейку поеду.
— Не за невестой? Куда только привезешь ее, не в Петровку, в обветшалый дом?
— До свидания, — Витя не стал отвечать, сел на мотоцикл, и только видели его.
Бензопилы жужжали не переставая. Лес трещал, будто лед на реке.
Со стороны Пор-горы раздался шум электровоза. Виктор Пичинкин спустился к перрону. Олю здесь сразу увидит, девушка остановится перед домиком, который нарекли станцией, и пойдет по узкой тропке вверх по улице, в сторону горы.
Электричка не спешила. Отсюда до Саранска шестьдесят километров, это расстояние она пройдет часа за два.
На перрон вышло человек пять. Оли среди них не было. Витя долго стоял под раскидистой березой, верил, что вот выйдет любимая, поздоровается с ним, протянет ему серую сумку, будто играя скажет: «Вот я и сама приехала…»
Жди-нет, пора уходить. «Видать, эту субботу пропустит. Да, чай, не каждую неделю приезжать. Учится в университете, сегодня-завтра начнутся экзамены, некогда», — думая о девушке, успокаивал себя парень.
По нижней улице спускалось стадо. Из-под коров поднималась горькая пыль. Дневная жара уже отступила. Со стороны Сега-озера дул ветерок, принося облегчающую прохладу. Наконец-то и звезды набрали силу — рассыпались по всему горизонту, отчего небо еще сильнее пожелтело.
Пичинкин долго стоял на остановке и не знал, что делать. Домой пойти, на Пикшенский кордон, или вернуться в лесничество? И захотелось ему поехать в Саранск. «Смотри-ка, обещала, а сама обманула…» — грустно подумал парень. Девушка днем и ночью не выходила из головы. На днях прислала письмо: хотела приехать. И вот тебе, Виктор сам к ней отправился…
В поезд с Пичинкиным село несколько вармазейцев. От их расспросов — куда и зачем? — Виктор прошел в последний вагон. Тот был весь в пыли. Она летела со всех расщелин, лезла в нос.
За окном мелькали порхающие звезды. В вагон зашел его возраста проводник. Сел около Виктора, обратился гнусавя:
— В гьёрод?
— В Саранск, — промямлил Пичинкин.
Проводник достал из накинутой через плечо сумки бутылку пива, раза два глотнув, сказал:
— Жяра невыносимая. Никак, все лето высушит.
— Сожжет, на прохладу не жалуется, — гоня душевную тревогу, сказал Виктор.
— Рот не промочишь? — хотел угостить парень.
— Спасибо! Пить не хочу, — Виктор вновь стал смотреть в открытое окно.
— Штярый вагон, будто штярая телега: трясется и трясется. И пыль не ушпеваешь подметать. Сколько ни закрывал окна — пассажиры все равно открывали их. — Проводник допил оставшееся пиво, засунул пустую бутылку в сумку и направился в другой вагон.
Виктор не заметил, как уснул. Во сне видел незнакомых женщин, которые носили в овраг перед их домом воду. Одна из них ногами месила глину…
Кто-то стукнул его в плечо. Открыл глаза — перед ним стоял тот же проводник. В руках держал зажженный фонарь.
— Ты, дрюжок, так и Москву прошпишь, — засмеялся он.
Действительно, поезд стоял на саранском перроне. Виктор вышел из вагона и, сонно пошатываясь, зашел на пустой вокзал. Прислонился на скамью, стал протирать глаза. Потом посмотрел на часы — времени было около полуночи.