— Пиши, пиши, возможно, орденом наградят!. Об одном только не забудь — бумагу на свою голову готовишь. Позвоню куда надо — штаны спустят…
Числав заулыбался. Про себя же подумал: «Эка, птичка, видать, не маленькая. Или отец ястреб, или сам с «верхних этажей». Если каждый день такие будут звонить, то в инспекции некому станет работать…»
Когда Судосев протянул копию протокола, мужчина бросил бумагу в огонь, включил музыку и резко произнес:
— Потанцуем! Ты не наш — отойди в сторону и смотри, как мы отдыхаем.
— До свидания! — грубо сказал Судосев. Не уедете — милицию вызову. Потом не пеняйте, звонки ваши не помогут, — и ушел.
Через полчаса, он, находясь в лодке, услышал, как машина, протяжно загудев, выезжала к дороге.
Шел пятый час. Реку еще больше покрыл туман. Кругом стояла тишина. Иногда ее нарушал всплеск большой рыбы. В это время хорошо сидеть на берегу с удочкой. Как раз так и делает его отец, Ферапонт Нилыч. Ходит на реку почти ежедневно. Числаву почему-то вспомнилась любимая поговорка начальника милиции: «Нет рыбного запаха — собака не лает». «Э-э, друг, ошибаешься, — улыбнулся тогда Судосев. — Рыба не пахнет, да охотников полдивизии».
Сел, нашел в ногах сумку, вынул два яйца и хлеб. Еда пахла рекой. Кусок хлеба вновь положил в сумку. Посолил очищенное яйцо и поднес ко рту.
Вдруг со стороны леса раздался гул мотора. Числав прислушался. Вновь браконьеры… Его лодка дошла до того места, где он вчера резал сети, сделал круг и тихонечко пошел к Суре по впадающей в нее речке Штырме.
— Подожди-ка, да ведь они в лещовый омут лезут! — опешил Судосев. — Смотри, смотри, вот лешие! Знают рыбные места — городские туда бы нос не сунули.
Запустил мотор, лодка злой собакой рванулась вперед. Не успел доплыть до пчельника, как с высокого берега пальнули из ружья. Числав даже слегка испугался, подумав, что это стрельнули в него.
Пчельник, который сторожил Машуков, остался позади. За лодкой поднимались пенистые волны. Числав сейчас думал о своем друге. И он, видимо, из тех, кто Суру грабит. Если выстрелил Машуков, тогда, выходит, ночью он «охранял» его? Судосеву вспомнился утренний заход в пчельник. Тогда друг проводил его до реки и спросил:
— «Ты домой»? — «Нет, — сказал ему Числав. — Я за одним браконьером гоняюсь». Тот заулыбался: «Тогда как-нибудь вместе попробуем…»
Неожиданно у лодки заглох мотор. Числав хотел запустить его, но он, будто обиженный мерин между двумя оглоблями — ни туда, ни сюда. Встряхнул бак с бензином — пусто. «Поймал браконьеров!..»
— Эх, воробьиная голова! — о чем только не думал за день, а самое нужное — залить бак — позабыл, — стал ругать себя Судосев.
С ведром пошел на пчельник. Может быть, Машуков поможет бензином. Своего не будет — у саранских парней попросит.
Пошел крупный дождь. По вспаханному бульдозером берегу, который стал похожим на мыло, ноги скользили сами. Наконец-то Числав поднялся и стал искать, где бы спрятаться от дождя. На краю оврага, чуть наклоненная к реке одним концом, из-под земли торчала ржавая труба. Видимо, здесь оставили водопроводчики. Виден был березняк, куда в детстве Числав приходил с отцом за грибами. Между трубой и березняком зеленел пышный луг. Судосеву вспомнилось, что дома он обещал покосить воза два сена. Вот где корм!
Сел около трубы, снял насквозь промокший плащ, постелил под себя. Руки стукнулись о что-то теплое и холодное. Вытащил — удивился: обрез! Потом пощупал еще — увидел рукав фуфайки. Внутри была пачка патронов. Зарядил обрез, вышел под дождь, вставил ствол в трубу и нажал курок. В ней словно гром грянул, и сразу со стороны леса его так же оглушительно повторило эхо.
Числав прижался к трубе и зорко стал смотреть на пчельник. И… увидел Машукова. Тот бежал к нему, тяжело дыша, будто за ним гнались. Когда споткнулся, не заметил даже, как ветер сорвал с плеча полиэтиленовую накидку. Добежал до Судосева и трясучим голосом спросил:
— Кто пчел тревожит?
Увидел обрез — глаза забегали.
— Испугался? Думаешь, спрятал — не найдут? — Числав провел под носом Машукова пахнущее порохом оружие. Усмехнувшись, добавил: — Ай да ястреб!
— Что прятал? Какой я ястреб? Я здесь ульи стерегу! — сторож будто шилом пронзил инспектора злым взглядом. Числав только сейчас увидел: глаз Машукова один наверху, правый — чуть ли около носа. И сразу же мелькнуло у него в голове: такой был взгляд и у того душмана, которого он брал в плен. Тот тоже пылал злобой.
— Не знаешь, кто палил? — допытывался Судосев.