Наконец я заговорил:
– Тот мальчик сказал, что Дроб пропал.
Мы перестали жевать. Сэмма не выглядела пораженной. Лишь спокойной и несчастной.
– Люди уходят, – промолвила она.
– Но почему он ушел? Он бы никогда не ушел просто так.
– Я не знаю. Он к тебе не заглядывал? Я думала, он явится за тобой. А если все-таки явился? Если пытался?
Я услышал фырканье: судя по звуку, наш голодный наблюдатель вернулся с компаньоном. Мы не испугались.
– Знаешь, – произнесла Сэмма, – может, так и есть. Может, он просто уехал.
Мальчики и девочки могут стать ворами-отшельниками. Они могут найти путь или человека, которые подтолкнут их к взрослению. Они могут противостоять врагу и исчезнуть.
– А может, это все служаки, – продолжила Сэмма. – Он все требовал, чтобы полицейские забрали твоего отца. Вдруг вместо этого они забрали самого Дроба.
– А как же его друг? – напомнил я. – Он ждал кого-то в картинном доме. Ну, кого-то кроме тебя. Кого-то не из города.
Она склонила голову.
– После того как тебя забрал отец, мы вернулись в тот зал, но там уже кто-то побывал и унес все, кроме того, что осталось у Дроба.
Я вспомнил, что Дроб держал в руке запечатанный пакет, надпись на котором мы не смогли прочесть.
– Ты знаешь всех в городе, – сказал я. – Кто это мог быть?
– Без понятия. Я никогда не видела друга… точнее, подругу Дроба. Это девушка, он ведь говорил тебе о девушке. – Сэмма помолчала. – Кто бы это ни был, когда они являются в город, они сами тебя находят, а ты их – никогда.
Голос ее совсем сел. Она отвернулась.
– Какое-то время я не смогу приходить.
Я не ответил. Просто смотрел на нее и старался не дать губам задрожать.
Сэмма сказала, что есть и другие, о ком ей нужно думать, особенно сейчас.
– Я просто не смогу, – сказала она, как будто я спорил. – И вряд ли Дроб вернется.
А потом вручила мне нож, лезвие которого складывалось в рукоять.
– На случай, если за тобой придут.
Сэмма пронзила воздух, показывая мне удар, и рассказала пару коротких историй.
– Я хотела отдать тебе бумаги, – наконец произнесла она. – Те, что нашел Дроб.
– Зачем?
– Ты же умеешь читать? Но если они все еще были у Дроба, он, наверное, забрал их с собой.
Она заколебалась, явно сомневаясь, стоит ли продолжать, но я убедил ее рассказать мне все.
– Я видела женщину. Или девушку.
Спустя много дней после исчезновения Дроба. Спустя много дней после их последней встречи. Поздним вечером Сэмма стояла у окна своего второго любимого дома на мосту, словно надеялась разглядеть, куда ушел Дроб. И ошеломленно замерла, когда из темноты на нее вдруг уставилось лицо.
– Она походила на тень. Что-то шептала. Было трудно разобрать, но голос молодой. Думаю, она если и старше меня, то ненамного.
– Это был призрак? – спросил я.
Сэмма пожала плечами.
– Что она говорила?
– Как я уже сказала, разобрать было трудно. Сомневаюсь даже, что она смотрела на меня. – Сэмма, в свою очередь, не смотрела на меня, устремив взгляд в воспоминания. – А словно в комнату за моей спиной, на кого-то другого. Но больше никто ее не видел. Она казалась расстроенной. Думаю, она сказала: «Где Дроб? Где отмененный приказ?» А затем испарилась, и даже не знаю…
Сэмма выудила из сумки большую бутылку и протянула мне. Я едва смог удержать тяжелое зеленое стекло.
– Дроб оставил. Сначала добыл, а потом оставил. Полагаю, для тебя.
На дне бутылки лежали чешуйчатые останки и выцветшие сломанные кости животных.
Отводя глаза, Сэмма быстро и угрюмо меня обняла. Я хотел сказать ей что-нибудь, что угодно, лишь бы задержать подольше. Мне было жаль ее так же, как самого себя, и, в конце концов, я не желал оставаться на холме наедине с отцом. Но я не сумел ее остановить.
– Вернусь, как только смогу, – заверила Сэмма и шагнула обратно на тропу.
Спускалась она с явным облегчением, хоть и старалась его от меня скрыть.
Ты хотел шагнуть следом за ней, но не стал или не смог. Ты смотрел, как она уходит.
Тогда ты видел Сэмму в последний раз. А позади, в холодной темноте, твоего возвращения ждали огни отцовской мастерской и бесформенная громада дома.
ПРИШЕЛ МУЖЧИНА.
Отец тогда спустился в город, а я был наверху, заселял стены новыми рисунками. Животные теперь выглядели иначе. Я добавил им лица и распрямился. Новенькие смотрели на улицы, где обитали их предшественники, и я перешептывался с ними со всеми. Дом дрожал под порывами ветра, за окном виднелись поваленные деревья.
Раздался стук, и я дернулся так сильно, что шею пронзило болью. Я знал, что это не отец, потому сбежал по лестнице и открыл дверь.