IV акт послан мною уже давно, до Рождества, на имя Владимира Ивановича. Я внес много перемен. Вы пишете, что в III акте Наташа при обходе дома, ночью, тушит огни и ищет жуликов под мебелью. Но, мне кажется, будет лучше, если она пройдет по сцене, по одной линии, ни на кого и ни на что не глядя, Ю la леди Макбет, со свечой — этак короче и страшней.
Марию Петровну поздравляю с Новым годом и шлю ей сердечный привет и пожелание всего хорошего, главное — здоровья.
От всей души благодарю Вас за письмо, которое меня так порадовало. Крепко жму Вам руку.
Ваш А. Чехов.
ПССП, т. XIX, с. 7–8; Акад., т. 9, с. 170–171.
К. С. СТАНИСЛАВСКИЙ — ЧЕХОВУ
Январь 1901 г. Москва
Многоуважаемый Антон Павлович!
Конечно, я напутал. Наташа ищет жуликов не в третьем, а во втором акте. Концерт Толстой не состоится. Вы напрасно взволновались, так как я и писал-то письмо для того, чтобы найти более удобный способ отказать княгине в ее просьбе. Репетиции «Трех сестер» шли бы совсем успешно, если бы не инфлюэнцы и не мое сильное утомление или, вернее, переутомление. Могу с уверенностью сказать, что пьеса на сцене очень выигрывает, и если мы не добьемся для нее большого успеха, тогда нас надо сечь. Сегодня показана и прочитана планировка последнего, 4-го акта, и я сажусь за роль Вершинина. Если, бог даст, Ольге Леонардовне удастся 4-й акт, он будет очень силен. Декорация его готова, удалась. Судьбинин окончательно устранен, даже как дублер, так как у Качалова гораздо более данных. Соленого играет Шенберг.[1] До сегодняшнего дня упрямился и пытался вести его в тоне какого-то калабрийского разбойника. Теперь я его убедил, и он на правильной дороге. Что сказать об исполнителях? Калужский (двигается, как всегда, медленно, но верно.
Поспеет приготовить роль). Мейерхольд работает, но жёсток по данным. Артем (немного туго двигается, но найдет тон, близок), Самарова (тоже), Грибунин (идеален), Родэ (весел, но играет самого себя), Тихомиров (тоже), Шенберг (рано говорить), Качалов (очень мил), Вишневский (идеален и не утрирует), Маруся[2] (будет хорошо играть), Мария Федоровна[3] (очень хороша), Савицкая (хороша, играет себя), Ольга Леонардовна (хворала, не видел со времени болезни).
Была генеральная репетиция 2-х первых актов и порадовала. Во всяком случае, пьеса чудесная и очень сценичная. Темпы распределяются или, вернее, выясняются так: 1 акт — весел, бодр. 2 " — чеховское настроение. 3 " — страшно нервен, быстро идет на темпе и нервах. К концу силы надрываются, и темп опускается. 4-й еще недостаточно определился.
Ольга Леонардовна обещалась подробно написать Вам о конце. Скажу в двух словах.
Монологи финальные сестер, после всего предыдущего, очень захватывают и умиротворяют. Если после них сделать вынос тела, получится конец совсем не умиротворяющий. У Вас написано: «вдали проносят тело», — но у нас нет дали в нашем театре, и сестры должны увидеть мертвеца. Что им делать? Как ни нравится мне тот пронос, но при репетиции начинаю думать, что для пьесы выгоднее закончить акт монологом. Может быть, Вы боитесь, что это слишком напомнит конец «Дяди Вани»? Разрешите этот вопрос: как поступить?
Ваш К. Алексеев.
Ежегодник МХТ, с. 213; Станиславский, т. 7, с. 204–205.
ЧЕХОВ — К. С. СТАНИСЛАВСКОМУ
15(28) января 1901 г. Ницца 15 янв. 1901
Многоуважаемый Константин Сергеевич, большое Вам спасибо за письмо. Конечно, Вы тысячу раз правы, тело Тузенбаха не следует показывать вовсе; я это сам чувствовал, когда писал, и говорил Вам об этом, если Вы помните. Что конец напомнил «Дядю Ваню» — это беда небольшая. Ведь «Дядя Ваня» моя пьеса, а не чужая, а когда напоминаешь в произведении самого себя, то говорят, что это так и нужно. Фразу «не угодно ль финик этот вам принять» Чебутыкин не говорит, а поет.
Это из оперетки, а из какой — не помню, хоть убейте. Справиться можно у архитектора Ф. О. Шехтеля, живущего в собственном доме, близ церкви Ермолая, на Садовой.
Большое Вам спасибо за то, что написали. Кланяюсь низко Марии Петровне и всем артистам, желаю всего хорошего. Будьте здоровы и благополучны.
Ваш А. Чехов.
ПССП, т. XIX, с. 20; Акад., т. 9, с. 183.
К. С. СТАНИСЛАВСКИЙ — ЧЕХОВУ
20 октября 1903 г. Москва
Сейчас только прочел пьесу.[4] Потрясен, не могу опомниться. Нахожусь в небывалом восторге. Считаю пьесу лучшей из всего прекрасного, Вами написанного. Сердечно поздравляю гениального автора. Чувствую, ценю каждое слово. Благодарю за доставленное уже и предстоящее большое наслаждение. Будьте здоровы.
1
А. А. Санин (Шенберг) на нескольких репетициях пробовался на роль Соленого, однако в спектакле эту роль исполнял М. А. Громов.