После этого — глубокая реакция и прострация: с июня нервы были на диком взводе — провалился на дно самочувствия, теперь начинаю вылезать. Господь помог: «воду прошел яко сушу»… [348]
Все с нами здесь — от мраморного обломка храма Дмитрия Солунского (от IX века с Афона), все иконы, русские картины (Нестеров, [349] Бакшеев, [350] Антонов, [351] Климов [352]), до последнего листочка моих рукописей.
Со дня на день в Риге должно начаться печатание двух книг:
1) О тьме и скорби. Книга худ<ожественной> критики. Бунин–Ремизов–Шмелев. 14 листов.
2) Кризис безбожия. 2 листа.
К марту обещают выпустить первую; к февралю вторую.
Здоровье: последний диагноз — ревматизм (люмбаго в плечах, локоть, кисть, и ревм<атизм> головы). Откуда?! Простуды не было. Аутоинтоксикация из гланд. Лечение? Потеющие паровые ванны с массажем и сложная гомеопатия («Веледа» — швейцарская новость). Лучше ли? Нервы успокоились. Гланды будет лечить специалист. Питание стало удовлетворительным. Началось улучшение.
Ваш Bromogenol — выписал. Средство хорошее. Спасибо!!
Но — вкус?! — выпьешь, и как будто станционный сартир во рту ночевал («Станция Бахмут, начальник станции без м..., [353] Остановка пять минут»). Мерещатся во рту какие-то писсуары, мецуары, для мужчин — для женщин — словом, «астанавливацца строга васприщщаетца» и — называется потому «Пепин». (пипин?)
Но средство хорошее. Как Вы его глотаете? Задом, что ли, извините пожалуйста?! Или с запивкой — заедкой? Но действует и успокаивает.
А вот Вам еще другое спасибо.
Недавно пишет мне мой друг Ник<олай> Карл<ович> Метнер: «Сейчас читаю «Няню из Москвы» Шмелева и наслаждаюсь несказанно. До чего она нам близка, эта няня... Какая изумительная речь!» —
То-то я, Ильин, радовался и торжествовал. Ходил по квартире и порыкивал про себя: «ага, то-то, ага!»… Но в суждении Метнера я никогда, впрочем, и не сомневался.
Дорогой! Что Вы, как Вы? Не замерзли ли Вы в своей стюдии? Просыпается утром — и видит — что сам стал стюдень и вокруг стюдень! Ведь этот Париж насчет замерзания — сущий замерзавец! Les boulets! [354] Бррр!
А кормит Вас кто и поит? Как это было трогательно, когда Вы мне да еще монет предложили! Без слез об этом подумать не могу... нет, мне тут не дадут погибнуть — разве только Господь отзовет...
Я недавно за всенощной рождественской молился о моей малой головно-ревматической работоспособности: «Господи, устне мои отверзеши, и уста мои возвестят хвалу Твою»… [355] Но — Его воля!
Вчера мерили мне давление крови: 155 при 55 годах нормально. Завтра натощак будут отстой крови делать — тогда напишу о результате. Надо установить, что гланды не создали нигде скрытого гнойника.
Храни Вас Господь! Пишите!
Обнимаю и крещу Вас заочно.
1939. I. 10.
Ваш Иоанн.
329
И. С. Шмелев — И. А. Ильину <22.I.1939>
22. 01. 39. н. ст.
91, рю Буало, Париж, 16-е.
Дорогой друг Иван Александрович,
И встрепенуло-встревожило меня известие от Вас, а как дочел до «хорошего», уж облегчился, — потянуло на сердце теплым ветром. Устроил бы Вас Господь напрочно, и все недуги, увидите, отметутся. Да уж и отмелись, по тону письма чувствую: давно-давно не плескался Ваш дух так привольно, — с подъемом и огнем, согревающим Ваше письмо от 10 янв<аря>. Тотчас же решил ответить Вам, да адреса-то не указали точного, а тут работишка завертела, а последнюю неделю недомогание, как-то режим пищ<евой> нарушил... — и как же не нарушить! — два месяца один за все про все, уборщик мой тяжело болел, только вчера заявился. А к людям я туго привыкаю, ждал его после операции. И все же, помог Господь, за эти полтора мес<яца> написалось три рассказа, — третий на днях пойдет, но не весь, еще надо — 4-й, т. е., главную часть 3-го написать, а это нелегко, ибо, к<а>к увидите, содержание из обычного вылезает, и во мне сомнение: совладаю ли? Основа — действ<ительный> случай, мне доверительно сообщенный, полтора года тому и — на могилке у Олечки, в С-т Женевьев дэ Буа! Держало меня что-то, откладывал, да решил — когда же напишешь-то? — взял себя за душу, — пи-ши! Страшно такому, как я, писать о таком... — и сейчас все сомнение гложет... — дерзать ли? Да, «Куликово Поле»… [356] — не урекайте, «не мог утаить», молчать... а понимаю, что не должен бы, если нет веры... — ибо во мне дробится, и даже до Фомы мне — ох, далече! И еще укор: не торгуешь ли «святостями»? Но тогда... пусть как бы за «легенду» сойдет, хотя... так меня уверяли! — тут не мифотворчество, а «факт», случившийся тоже с не очень-то верным. Но что мы знаем! Меня захватило — поразило! — звено, «от далей к ныне», и — так бы это хотелось передать! — как бы мгновенное ощущение, когда «времени не будет». Но об этом должна будет сказать «участница» в рассказе следователя. А с другой стороны, нет для искусства и духа человеч<еских> преград... — пусть сойдет за простую «легенду»: я же не посягаю на святое, я — прислушиваюсь к сокровенному, чего не выкинешь из жизни духа, что обстоит нас, что... святые и дети — и сгорающие в духовном огне поэты — ред-кие! — знают. Я лишь предполагаю... — какой я «сгорающий»!
348
Ирмос 1 песни канона молебного Пресв. Богородице. Канон — соединение песнопений в честь какого-либо праздника или святого, состоящее обычно из 9 песней, каждая из которых включает ирмос (главное, связующее песнопение) и несколько тропарей (других песнопений или чтений).
349
350
351
352