чувствую, какая она, и как «Оля» принимает, и как барахтается «интеллигент». Близится «срок» мой, и страшно быть таким. И все-таки рад, что хоть как-то — о, как слабо! — а написалось «К<уликово> П<оле>». А теперь подходят трудные очерки «Лета Господня», самые грустные. «Под гору пошла дорога»… Эх, только бы Бог дал сил завершить «Пути Неб<есные>»! Чтобы не забыть: адр<ес> Карт<ашева> — 3, рю Манин, т. е. Манин (Маnin), Пари, 19 арронд. Адр. Деникина — 40, рю Лякордэр (Lacordaire), т. е.: Л, а, с, о, р, д, а, і, р, е, Пари, 15 аронд. За «счастье» в 65 сант. — благодарение. Но урекаю и воздеваю руки: дай-те же для Инвалидов! «Овца» — заним<ательная> сказочка, но Инвалидам, этому №, — однодневке, — призывному! — нужно — Ваш глас, слово о нашем долге, — об этом-то и просили меня на редакц<ионном> заседании Ком<ите>та, ибо Ваше слово — о долге жертвы — слово Учителя, водителя, чем Вы дороги всем русским людям, именно Ваше — Ивана Александровича Ильина, един-ствен-ного у нас! Так и поминалось многократно в заседании, и я выразил надежду, что «слово» будет. А «Овцу» Вы прислали без подписи, анонимно... не смею я ее предложить, это же не отписка, не отмашка — дать в этот №! — а нужна «жертва», и нужно поднять волю к жертве. Положение инвалидов — тягчайшее ныне, если бы Вы только все знали! У Вас, уверен, сразу откроется «ключ» и забьет, как только представите все. Дайте хотя 80 строчек, но Ваших, с В<ашим> именем! Да я уверен, что в Вашей «Их шауэ инс Лебен» [371] — которую я не могу — увы! — прочесть! — найдется нужное. Читал о книге в «Сег<одня>» смутное словолитие Гр. Ландау, — вот, умеет слов накрутить, а все — будто дали тебе рагу из жеваной бумаги под чернильной подливкой... как говорится — писано-переписано село Борисово, писал поп Брошка, да я немножко. Возьмите карандаш — Вы все почему-то карандашите, — а это плохо, каранд<аш> линяет, выцветает, и через 3–4 года — чиста бумага, а Ваши письма должны жить! — Так вот, возьмите карандаш, осените себя крестом, и — в десять минут Вы дадите «слово» — золото: тем-то сколько! «Когда рушится все... когда мир горит и плавится, и в этом стихийном пожарище и погроме все ценности и т. д. … когда уже нельзя сказать, что гомо гомини люпус съест; [372] а два антихриста — Ганс и Алеко [373] — засучив рукава, умывают морды и сворачивают скулья перлам государственн<ых> образований, таким вдохновенным героям человечества, как незапятнанный Бенешьянц, [374] или благородный испанск<ий> дворянин, [375] наследник Дон-Кихота и Дон-Жуана, костями легший за народ на шан-з-Элизэ... ныне отошедший в Елис<ейские> Поля... Негрин [376] или Д-Вайа, [377] или как благороднейший из народов, народ предопределения, народ Моисея, (Самсона!), Илии, Ноя и Муходоносора, Адама и Онана, нард и шафран, алоэ с маслом и гвоздикой, должон метаться по всему свету, и даже екстренно летать в воздухе на коврах самолетных... убегая смерти и заушения — и избегая райской страны, ю же уготовал российскому Ванюхе, — — — когда Два бича Божия, рожденные великой русской революцией, встали на перекрестках земли суд чинить и расправу и всем сестрам по серьгам... когда великие демонократии и т. п... силятся сдержать напор чувств... самых благородных, как например проявлены в конце сентября, когда так благородно отдали великий залог безопасности и блаародства мира на великодушие непобедивших победителей... — в это время 6666 рус<ских> инвалидов Великой Бойни... протягивают в небо костыли и слабый голос их тонет в грохоте и реве всеобщего блаародства... долг русского бедного человека должен быть выполнен, несмотря ни на что...» Знайте: инвалиды ждут, и имеют право... не откажите. «Отмашка» строго воспрещена. Для Вас продлен срок — до 9 апреля! Но Вы пришлете — 4-го. Ибо всего хоть 50 строк. Закройте глаза, вообразите, что пред Вами все 6600 калек и голодных, когда-то опаленных — все, все!!! — огнем бойни... и за ними Россия, Вы найдете слова, Вы, сын Великой, достойный сын, учитель, духовный вождь, единственный у нас... Просто и сильно, и властно: помните, русские люди, мы — в пути, мы в разгроме, но мы — мы, и мы несем, все еще несем наш долг... несмотря ни на что. Ах, будь теперь Россия...! Милый друг, не ужасаться надо, а... — что посеешь — то пожнешь! И разве не чуете — Вы-то! — что час близок... что этим-то и близится освобождение. Что теперь даже самые идиоты-политики сознают — пока про себя — что они натворили, оставив Россию на поток бесам, с которыми и икру жрали, и водку пили, и вместе обирали... и не замечали, как там кровь пили нашу, — и у самих губы в этой крови... Пусть же все нечистое сгорит... — так расплачивается жизнь за надругательства над ее основами. Для неверующ<их> — это «историч<еская> немезида», для вер<ующих> — суд Божий. Захватили русское добро — золото! — предали Колчака, думали наслаждаться в созданном так государстве, а вышло... в яму! Или... — напр<имер> «цимбалисты», [378] раздувшиеся в великую державу... по приказу великих демонократий убивающие «при попытке к побегу» — сотнями... — сопоставьте поездку корольчика в Альбион, его возвращение, и через нес<колько> дней — пиф-паф! За все, за все... и вурстычи и макароничи — метла истории. И они сгинут. Я жду «слова». — Да, Вы правы: операция Ваша — была серьезная. Я не смел вмешиваться. Отсоветовать. Докт. Серов мне говорил — надо семь раз примерить... Но там же у Вас тоже хорошие доктора. Слава Богу, оправитесь. Только бы эти головные боли минули. С<еров> делает опер<ацию> только очень молодым, до 40 л<ет>. А то лечит, и, каж<ется>, удачно. Причина гол<овных> болей разная бывает, говорит. На нервной почве, тоже. Не нравится мне прицюрих<ская> местность, низина, туманы, сырость. Я там в прошл<ом> апреле схватил такой грипп, что все лето мучился головокружением. А я было возрадовался, когда получил Ваш веселый листок из журнала «Идиотика-Обормотика». Пришлите выдержки, к<а>к обещали. Сдержу язык. Жаждаю. Гоните мрачные думы, уповайте! Да Вы же мудрей меня — знаете. М<ожет> б<ыть> надо пищевой режим изменить? Ешьте морковь, сок ее! М<ожет> б<ыть> Вам нужны особ<енно> витамины. Я пью морк<овный> сок, сырой, тру морковь, молодую. Все было ничего, а посл<едние> две недели — слабость опять. А то мог писать. Бром все пью... — чуть оставлю — начинается «игра». Я на 10 лет старше Вас, в октябре будет — 66! Но надо донести бремя... Если бы Бог открылся в сердце — какая бы это радость, и к<а>к легко бы все..! Не умею найти..? Дорогой И<ван> А<лександрович>! Чаще пишите мне, сколь можете. Есть у Вас — лекция? — избранное из поэзии... о Боге, о России? Вы, помнится, читали, каж<ется>, в Берлине, в день Культуры? [379] Прислали бы... Скажите, что мне читать... дабы облегчить — найти Господа. Евангелие порой читаю, но так... рассеянно. Душу как бы собрать? Простите — скулю, скулю... Очень я одинок... тает посл<едняя> воля, и страшно умирать. Почему? Ведь жизнь-то моя — не жизнь, а унылое прозябанье, бесцельное... да, да... несмотря ни на что. Даже на «вихрь событий». Бог даст — лучше и лучше будет Вам, пройдет «самоотравление». Обнимаю. Сумерки, надо отослать письмо. Говеть бы надо, Страсти подходят, а нет воли, лень, ни-чего не хочу... устал. А надо к Пасх<альному> № писать... три дня сроку остается. А иначе и квартиру не оправдаешь. Но как же Вы на жизнь-то добываете? Ведь «Прав<ославная> Русь» (какая она стала — бездарная!) и проч. — это — нуль с грошем. А в швейц<арской> печати..? И у меня все кончается — ни переводов, ни книг. Сербы еще дают по 600 фр. в м<есяц>. Каждый очерк в Возр<ождении> вместе с «Сегодня» — дублэт [380] 700 фр. Надо не меньше двух очерк<ов>. А где тут... А «Кул<иково> П<оле>» в «Сег<одня>» не печатал, ибо — «с продолжением», чего там не любят. Ну, Господь знает, как нужно мне, Его святая воля. Палкой меня надо бить, скота: ною, а ведь я в тепле, всыте, когда миллионы страждут нищими, у кого все, решительно все отнято. Господи, прости мне.
вернуться
Обыгрывается известное изречение древнеримского поэта Плавта «homo homini lupus est» — человек человеку волк.
вернуться
По-видимому, подразумеваются Гитлер и Антонеску.
вернуться
Бенеш Эдуард (1884 — 1948) — государственный и политический деятель Чехословакии, министр иностранных дел, потом премьер-министр, во время второй мировой войны — президент Чехословакии в эмиграции.
вернуться
Негрин Хуан (1894 — 1956) — премьер-министр республики Испания с 1937 г., в 1939–1945 — глава республиканского испанского правительства в эмиграции.
вернуться
«Россия в русской поэзии» — лекция Ильина, которую он читал в Берлине в мае 1935 г.