Все еще не получил «Чехова», единств<енный> у меня экз<емпляр>. Немедленно же, получив, пошлю Вам.
Глаз все зверски чешется, и лоб. Теперь уверен, что у меня «зонА». Эта стервозная немочь уходит только сама, когда ей надоест. Леченья — нет (?). Не знают. Старинная болезнь, таинственная. Показана в витраже Шартр<ского> собора — в виде «креста». У меня она язвит ровно половинную часть — правую, для меня, лев<ую> — для смотрящего на меня — часть лба, половину носа, полов<ину> головы. Все страдавшие ею поясняют все симптомы мои. Только д<октор>ша Крым, упорная, упрямая кар<аим>ка, твердит дятлом — нет. Она меня режимом ослабила, леча пе-чень, которая даже не прощупывается. Ведь 8-й мес<яц>! Аптекарь, сам страдающий 2–3 мес<яца>, сказал — у 6-летн<его> мальчугана — 7-ой м<есяц>. Сама кончается. А сейчас впрыскивают сэрум антиневрастеник Фрэсса, — мышьяк, стрихн<ин> и что-то еще вместе с «тэстовирон» — гормоны. Это — для общего укрепления организма. «Фрэсс» всегда был мне хорош, но вот уже лет 8 я не применял это лечение. А то, бывало, каждый год. Язва наязвилась, пока затихла.
Страшное п<ись>мо из Герм<ании>, от Зёммерингов. Вот изведали-то!… — мороз по коже. Спас преп. Серафим! да!!!
Слыхал, что из партии вывозимых «пачпортистов» — 16 сбежало! что Рощин оказался доносчиком, — худшей гадины не знаю. Пусть теперь хлебнет. Будто бы франц<узские> «чистильщики» д<олжны> б<ыли> его расстрелять. Он чуть не погубил одного видн<ого> русск<ого> ученого, донеся о нем — Гестап’у! До-казано (?!). Пострадавший сам видел подпись Р<ощи>на под доносом. Точно ли все это — ручаться не могу: мне о сем вчера сказала одна дов<ольно> легком<ысленная> дама. Но от Р<ощина> можно всего ожидать. Рем<изов>… — да, несчастный юрод, и он — на мой взгл<яд> — не так ответствен, как Б<уни>н. Этот — лизал тарелки по полпредствам, считая себя «никому и ничему неподсудным»; он — вне оценок, при-Кобель. Вот такие действ<ительно> соблазняют «малых сих». Вы читали, как он «превознес» указ 14 июня — о «пачпортистах»? А сам — чистый, паспорта не выбрал, как и Титовы-Маклаковы. [788] Вот таких-то надо пороть. А Ремизов... — «жизнь ушибла» его. Достоин снисхожденья. Печать «лавочки» приучила Б<унина> считать себя «вне мерок». Оттого-то он так ощетинился на замечания о нем Тх<оржевско>го — в недавно выш<едшей> книге — «Ист<ория> рус<ской> лит<ературы>» — не читал. Бунин закричал в «Рус<ских> Нов<остях>» — «советских», — завопил, — и провалился. Тхорж<евский> назвал его — «золотой фазан на птичьем дворе». Чуть поколол, и то какой рев испустил при-Кобель. Это — «ноли мэ тангэрэ» [789] всем уже надоело. Верченье Б<унина> вкруг «полпредства» знающие объясняют невероятной трусостью Б<унина>. Он испугался, что теперь, с победой, комм<уни>сты буд<ут> хозяевами Фр<анции>. И — забежал. Перестраховывался. Бунино-гипноз не чужд и полпредам. А верней — они хотели поиграть сим козырем. «Завтрак в полпредстве» — факт. Вку-шал с убийцами и ворами. И — отвертелся безнаказанно. Ну, они... так ли, иначе ли — все причтут. Сих дел мастера. Никогда не смогу простить Б<унину>, что поганил чистую Русскую словесность — порнографией. Вот, вышли «Темные аллеи»… Зелюк выпустил. Да, темные. Я не читал, но иные рассказы знаю: «Федор Павлович», — ослабевший старый кобель, пущает слюни... Понимаете ли, как такая книжонка, подкрепленная именем «неприкосновенным» — разлагает?! Такое находит себе издателей — Зелюков. [790] Литературный б-к. Да, бесспорно, «писать умеет», еще умеет... но это-то и ужас: «гроб повапленый». [791] К счастью, много силы в нашей молодежи, — не соблазнится, Бог даст.
788
Имеется в виду
790