Все искляксил! И бумага, и пе-рышко, и чернила.
Покойной ночи. Зу-уд..! Zona — (показыв<ает> на локализацию болезни точно огранич<енным> районом: у меня: половина (то-чно!) носа, лба, головы и окрестность глаз (правый, мой) — и он кипит в Zon’e). У нас это теперь оч<ень> частая болезнь. Черт е знает: завели зоны — вот она и Zona... Зудит-свербит. Досвербились.
Уверен: старинные люди умели «снимать».
Скажет: халды-манды — плюнет в морду, — она и сошла!
Нет, не так-то все просто, др<уг> Горацио! [800]
Но... «неблагополучно в датском королевстве». Сиречь: с человеком.
И с чего-то видел, поемши творожку, сон: на белой простыне мазал коричнево Крест. А кто-то наблюдает, к<а>к мажу...
Почти весь дописал, как на «покрове».
Да будет воля Твоя.
Будьте здоровы, друзья!
Около 1 ч. ночи.
Ваш расписавшийся и подписавшийся
Ив. Шмелев.
Уповаю — разберете?
Вот — кто Правда и выход — Она. Вот путь — Она. Да, Она оплакивает незадавшегося. И с сам<ого> первого появл<ения> ее в романе чуткий читатель русский видит (не глазами) — жизнь и творчество Ее. Она не может кончиться на варке варенья. Но... откуда она — такая? Это знал П<ушкин> — высшим знанием-ведением — и не сказал словами... но сказал все — меж слов.
Почему все, все (огр<омное> больш<инст>во) взяты Татьяной? Да-вот, почему?.. А вот то-то. Есть это — почему. Надо каж<дый> день вчитываться. И себя вопрошать, до-утробно.
И ку-да я залетел!..
Ну, ланно.
Потешу Вас. Слыхал от Б<унина> — при-Кобель. В Москве еще: Трактирщик (ну, Крынкин!) — за «катком», поднимает голову, насторожился — стро-го... крутит носом, сторожко, как бы прислушиваясь, нажимает на ноздрю, втягивает сильно другой... вскидывает бровь... и — поднимает палец:
— А ведь это... из гла-вного сортира воняет!?… — пауза — Тьфу!.
Пауза.
— Гаврила!.. Займись ночью!…
434
И. А. Ильин — И. С. Шмелеву <1.12.1946>
1 дек. 1946.
Милый и дорогой Иван Сергеевич!
Спасибо за снисхождение к моим «строгостям» и за терпеливое чтение моих писем! Одновременно посылаю Вам обе половины Лета II, в разных пакетах, заказными. Manuscrit Belles-Lettres. [801] Жалко расставаться. Столько раз при чтении вслух в глазах была влага счастья и благодарности; и не только у меня, а и у моего «строжайшего начальства». И тем не менее — не отрекаюсь ни от чего ранее написанного. Есть такой закон: эмоциональная взволнованность автора, не «снятая» в тексте, мешает художественному волнению читателя. Это есть у Достоевского в Бедных Людях. В «Хозяйке» это дебордирует. [802] Читатель не должен чувствовать, что автор его «умиляет» или «восторгает» (это о Дариньке). Автор не имеет права говорить читателю словами: «вот святой человек»; от этого читатель мгновенно вскакивает на дыбы. И настаивать на святости, хотя бы и не произнеся этого слова, нельзя. Святость — это головокружительно, это «дух занимается»; ее если предположить — то уже много. В Карамазовых «Зосима», изображенный так, мешает художественной убедительности. Художественная агиография почти внутреннее противоречие. Однако Лескову и Толстому иногда удавалось. Но коротко! А то у читателя сделается сначала «под-потолочное» чувство подтянутости вверх, а потом чувство запанибратской обыденности. Впрочем к Дариньке мне надо будет еще вернуться. Amicissimus Iwanus, homo immensus atque ingeniosus, sed veritas apparet mihi esse sacrosanctissima. [803]
Спасибо, только что получил Чехова от Вас. Почему это на обложке Нестеровская раскольница? Прочту послесловие и сейчас же отзовусь! О «зоне» слышу впервые! Как ужасно!
Рощин — доносчик... Это писатель? Беллетрист? Романист, толстотомный? Или другой?
Не придавайте значения четырнадцати русским печ<атным> органам. Видал я их. В Большом театре бас был «Дракуля». По грамматике к переходит в r. Часть из них католичествует. Там не свобода о мучительное томление смертников, соблазняемых предсмертно в разные кривизны... Трагедия.
Выпишу себе «Темные аллеи». Недавно прочел роман «Лика».
800
Ср.: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам!» (В. Шекспир «Гамлет», акт II, перев. Н. А. Полевого).
803
Amicissimus Iwanus, homo immensus atque ingeniosus, sed veritas apparel mihi esse sacrosanctissima (